– А что насчет тебя?

– Моих... проблем. Как быть с ними?
– брачные клятвы, по разумению Леры, все-таки не полностью гарантировали ее защиту в будущем. Нужно было что-нибудь поконкретнее.

– Никак.
– Жених, казалось, удивился.
– Десять лет тебя никто не беспокоил, и впредь почти ничего не изменится.

– А... не сочтите за дерзость, гарантии?

– Гарантией будет церемония, и ты об этом прекрасно знаешь. Ты станешь моей женой, я буду тебя оберегать. Впрочем...
– жених хмыкнул, - это обоюдная вещь.

– Я буду оберегать вас?
– не сдержалась Лера. Час от часу не легче!
– Я? Вас? Вы это сейчас серьезно?

– Смешно звучит? Однако ж это так. Церемония свяжет наши судьбы воедино. Мысль, как я смотрю, для тебя непривычная, но боги обычно радеют за справедливость. Я бы даже сказал, за равноправие, если бы не был законченным шовинистом.

Лера пожала плечами - он может полагать все, что ему вздумается, но последнее умозаключение - из ряда вон. Это она выходит замуж, чтобы остаться в живых. Это он берет на себя обязательство сохранять ее жизнь. И это у него волшебство через уши лезет, а она отпор дать только человеку и сумеет. Ну и другие мелочи, о которых думать не хотелось. И вообще... Да, церемония и все прилагающееся, да, свяжет, да навеки, но... совесть-то надо иметь! Кто мужчина в доме?

– Я принадлежу к тем волшебницам, которые не чураются мужской помощи, - не покривила душой Лера.
– Я не умею забивать гвозди и вызывать демонов. И не собираюсь этому учиться. Так что, если под равноправием вы подразумеваете именно это, забудьте. Оно мне без надобности.

– Это не мои мысли, не моя воля, - ответил Александр. Он заложил руки за спину, прошелся по комнате, раздумывая о чем-то, и продолжил: - Так задумано богами, и не тебе искать недочеты в их законах. В любом случае, для меня это скорее некая страховка, нежели строгие требования. И я надеюсь...

На что именно он надеялся, так и осталось загадкой. Лера не стала лезть с расспросами, ей своих проблем хватало, чтобы ещё разбираться с чужими недомолвками. Оставив в стороне скользкую тему о равноправии, она набралась смелости и озвучила свои требования:

– Церемонии не достаточно. Я хочу клятву. Перед богами.

– На крови, разумеется.

– Разумеется.

– Еще пожелания?
– учтиво осведомился Александр.
– Мира во всем мире? Полнейшего равноправия?

– Я за весь мир не радею - только за себя. Звучит мелочно, зато правда. Мне нужна клятва.

– Значит, будет, - легко согласился волшебник. Подозрительно легко, на взгляд Леры, но придираться было бы глупо.

– Когда мне надо быть готовой?
– спросила она.

– Подожди. Мне нужно знать, есть ли у тебя всё необходимое для проведения церемонии.

– Типа ритуального кинжала?
– съязвила Лера, знавшая только, что невесте в этом случае требуется простое белое платье и кольцо.
– Нет, конечно. Откуда? Я в первый раз замуж выхожу.

– Тогда приготовление на себя возьму я. Возражения?

И вновь возражений не последовало.

***

Матвей сидел за столом и читал книгу. Что-то по альтернативной теории волшебства и признакам его разложения на энергетические составляющие. Была глубокая ночь, но ему не спалось. Проворочавшись час с боку на бок, он встал и, не придумав ничего лучше, открыл книгу. Поначалу ему даже было интересно. Автор книги утверждал, что волшебство имеет в своей структуре некие энергетические волны, и чудеса совершаются благодаря взаимодействию этих волн между собой. Очередное измышление, не имеющее, по мнению Матвея, под собой никакой научной основы, однако ж первые полчаса пролетели незаметно.

А потом началось странное. Матвей все так же сидел за столом и читал, уже без интереса, по инерции, но отчего-то ему стало казаться, что рядом с ним кто-то есть. Как недавно в кухне. Волшебник прислушался, присмотрелся, призадумался и осознал, что этот кто-то даже не рядом, смотрит в затылок через оптический прицел, а внутри него, тихонько скребется и о чем-то просит, что-то говорит; что-то несусветное, несуразное и никакой смысловой нагрузки не несущее. Матвей попытался разобраться, что именно, вычленить слова, но не вышло. Голос стал тише, как будто не хотел, чтобы его слышали, а потом и вовсе стих.

Матвей еще некоторое время прислушивался, ждал, но так ничего и не дождался. Тогда он отложил книгу, встал и принялся ощупывать себя с ног до головы со смутной целью выявить незамеченные ранее странности. Все было как будто на месте - руки-ноги-голова. Тогда что это было - сейчас и тогда, в кухне? Игра воображения? Обман слуха? Или у него что-то с головой не в порядке? Или от общей усталости и неустроенности? Или кто-то специально его преследует, хочет использовать для своих тайных целей? Кому может быть интересна жизнь Матвея, когда ему самому она в последнее время стала безразлична?