— Ладно, юмористы, посмотрим…Бывайте!

Останавливаюсь и жду своих.

Пацаны, не прекращая смеха, на ходу начинают по очереди швырять камни в сторону дикого пляжа.

Наверное, мама права в том, что запрещает мне ходить на «Скалки».

По умолчанию я в этом возрасте плаваю плохо. Поэтому моя «зона купания» — на пяточке возле пирсового сооружения, где мелко и где уже кишмя кишит куча-мала карапузов всех мастей.

Ага, сейчас.

И все-таки, как же я соскучился по морю!

Поплескавшись минуту на мелководье для отвода глаз, я ныряю и под водой добираюсь до железных балок пирса, густо усыпанных мидиями. Будем считать, то я вылез на берег и гуляю по пляжу.

Море — это мое все! Не могу представить, как это, «не уметь плавать»? Научите.

Лежу под пирсом на спине и балдею. С дощатого помоста с гиканьем и воплями прыгают в волны пацаны постарше. Скидывают визжащих и сопротивляющихся девчонок, которым очень хочется, чтобы их скидывали. Некоторые храбрецы забираются на надстройку «моста» (так мы называем этот разбитый пирс) и демонстрируют свою удаль, ныряя в воду с десятиметровой высоты.

Справа по берегу вдали — карусель парусов. В основном — плоскодонки «Оптимисты». Там находится городской яхтклуб. Среди парусной мелкоты мелькают чванливые «Финны» и юркие «Летучие голландцы». Так и не собрался я в той жизни заняться парусным спортом. Увлекся дзю-до, бросив спортивную гимнастику. А вот на паруса до сих пор смотрю с восхищением и лёгким чувством зависти.

В воду неподалеку с громким всплеском врезается чье-то тело, подняв тучу мелких брызг.

«Бомбочкой», — отмечаю я про себя, резко отвернувшись от летящей в лицо воды и спешно отгребая под мост.

— Витёк! Давай к нам! — это Ахмет.

Шайтан! Я не поворачиваясь, махаю ему рукой. Не поворачиваюсь, потому что взгляд прикован к трещине в основании пирса, сложенного из бутового камня.

Там что-то есть. Что-то инородное пляжно-морскому антуражу.

Хочу подплыть поближе, но замечаю движение сверху, с обратной стороны моста. Там свесились чьи-то ноги. Нырять кто-то собрался? Сумасшедший! Там никто не прыгает — на дне арматура и куски бетона. Там даже никто не плавает, мертвая зона. Крикнуть?

Ноги разворачиваются коленями ко мне, кто-то спиной к воде встал «в упор» на руки. Ну, сейчас переломает вот эти самые ноги. Фигуристые такие. Ноги.

Ножки? Человек рывком переходит в вис на руках и оказывается крепкой, плотно сбитой девушкой в черном открытом купальнике, лет двадцати пяти, с кудряшками до плеч и маленькой грудью.

Я без всплеска погружаюсь с головой и прячусь за сваю.

Девушка, перебирая руками по деревянному настилу, приближается к бутовой опоре. Потом, ухватившись одной рукой за какой-то штырь, ловко приземляется на незаметный снизу уступчик в камне. Запускает руку в трещину и достает оттуда небольшой пакет в целлофане, размером с книгу. Пакет засовывает сзади за резинку трусиков, мелькая незагорелой полоской кожи, и таким же Макаром возвращается наверх.

Ловко! И что это значит? Что за девичьи секреты?

Девушка, кстати, не красивая. Унылое какое-то щекастое лицо. А вот фигурка в норме! Явная спортсменка. Слегка икры перекачаны, поэтому я по ногам сразу пол и не определил.

Гребу в сторону «лягушатника», выбираюсь на берег и ищу глазами щекастую спортсменку.

А той и след простыл.

Странно все это…

Любители пляжного отдыха прекрасно знают, какой это труд — отдыхать на море.

Отдохнувшие и измученные мы всем семейством вползаем во двор. А во дворе что-то не так, что-то не очень благополучно. У среднего дома — РАФик «Скорой помощи», желтый «Козел» милиции и возбужденно гомонящая толпа, к которой мы тут же присоединяемся, забыв о пляжной усталости.

Выясняется, что жильцы одной из квартир после обеда озаботились тишиной в квартире соседа, вскрыли дверь и обнаружили пропажу в мертвом состоянии в собственной постели. Диагноз, который метался по толпе — инфаркт и его разновидности: «острая сердечная недостаточность», «грудная жаба», «тепловой удар», «с перепугу умер», «пить меньше надо» и «все там будем».

Комната, кстати, была из моего сумеречного списка! С прицелом на вчерашнего огнеборца.

Я насторожился.

Прибившись к группе, отстаивающей версию «тепловой удар» я легко выяснил, что некто Данила, живущий в искомой квартире, получил фатальные повреждения вчера на пожаре в виде необратимых термодинамических явлений в организме, когда вытаскивал из горящего сарая дорогие его памяти вещи.

Сам Данила жил один в комнате, которую ему выделил стройтрест, где он работал то ли бухгалтером, то ли кладовщиком. Тут версии расходились. Еще шире разброс вариантов был в определении священных для памяти реликвий, ради которых Данила отдал свою относительно молодую жизнь — от царских денежных знаков и немецкого золота, до облигаций внутреннего займа 66-го года.