Группа с диагнозом «с перепугу умер» новой информации не дала. Отмечалось лишь, что Данила уж очень неважно выглядел после спасения своего чемодана, содержимое в котором, скорее всего, пострадало и принадлежало, скорей всего, не самому Даниле, а воровскому общаку — вот он и перепугался до смерти.

На счет пострадавшего содержимого я был солидарен с этой группой, а гипотезы толпы о принадлежности искомого наводили на очень интересные размышления.

Единственное, в чем единодушны были все присутствующие — о насильственной смерти речи быть и не могло, телесных повреждений медицина не обнаружила, «ментам тут делать нечего», «такой молодой, как жалко», «жить бы да жить».

Очень, очень любопытно. Я нашел тебя, птица Феникс… Но картина понятнее не стала.

А зачем, действительно, приезжала милиция?

— Караваев! — Лариса Викторовна ловко выхватила меня за руку из стайки пробегавших мимо гардероба первоклашек, — Витя! Давай заправимся. Приведем себя в порядок. Пойдем со мной, Витя. У тебя какой сейчас урок? Чтение? Ну, не страшно. Ты же хорошо читаешь? Лучше всех в классе. Твоя учительница тебя хвалит.

«Чего она мне зубы заговаривает?» — озадачился я, ненавязчиво подталкиваемый завучем в сторону лестничной клетки, ведущей на второй этаж школы.

— Мариночка! — теперь Лариса Викторовна свободной рукой тормознула председателя школьной пионерской дружины, миловидную толстушку с огромным пионерским галстуком на шикарной груди соответствующего размера, — сходи, милая, в 1-«А», передай Валентине Афанасьевне, что Караваев у меня, пусть не волнуется, я скоро зайду…

«Почему «Я» зайду? Почему не «Мы» вернемся?», — подумал я.

Становилось интересно. Меня что, уже куда-то пристроили?

Вот и кабинет директора. Я, почему то так и думал.

— Можно, Вера Семеновна? — Лариса Викторовна без стука открыла дверь.

Значит, ждали.

— Проходи, Витя, не бо…, — осеклась, — Проходи.

— Проходи, Караваев, проходи, — подхватила директор.

Мантру, что ли они наговаривают? Или зубы заговаривают? Это еще посмотрим, кто здесь кого боится.

Лариса Викторовна заходить не стала, осторожно закрыла дверь за моей спиной.

В кабинете директора был посетитель. Кроме меня, разумеется. Пухленький дядечка средних лет в серых штанах, бирюзовой рубашке без галстука и в летних полотняных туфлях легкомысленного голубого цвета. Он сидел справа от директора, на одном из поставленных в ряд у стены мягких стульев. Внимательно разглядывал меня, лучась доброжелательностью и счастьем.

Вера Семеновна вопреки своей комплекции мотыльком выпорхнула из своего директорского кресла и отодвинула один из стульев у совещательного стола.

— Садись, Витя. Нет, подожди, давай сначала снимем ранец. Садись, не стесняйся.

«Чего они все дергаются?» — мелькнуло в голове.

Хотя… Чего тут не ясного?

Я сел. Руки как положено по-школьному сложил на столе. Спину выпрямил, подбородок приподнял — хоть картину пиши. «Образцовый первоклассник» называется.

Дядечка полюбовался на меня с чуть заметной улыбкой, удовлетворенно кивнул и потянулся за папкой, которая лежала на стульях рядом. Покопавшись, достал какую-то газету и, ловко соскочив со стула, расправил ее на столе передо мной, не забыв перевернуть текстом в нужную сторону.

Так, вчерашняя «Правда». Старая добрая «Правда», два ордена Ленина слева, «Пролетарии всех стран соединяйтесь», «Газета основана…», «Орган Центрального Комитета…», номер, дата, «Цена 3 коп».

Я хрюкнул.

— Что, Витя? — дядечка оживился.

Я показал пальцем на муравья, присохшего в левом верхнем углу газеты. Дядечка поморщился.

— Вот здесь, прочитай, пожалуйста, — он ткнул пальцем-сарделькой в заголовок передовицы.

Я с шумом втянул воздух и начал представление:

— За-а Я-я Вы Ле-е Ни-и Е, — шумный вдох, — Со-о Вет Ско-о Го-о.

Дядечка недоуменно посмотрел на директора. У Веры Семеновны кровь медленно отливала от застывшего лица. Глаза начинали превращиться в две зловещие щелочки — известная примета! Всей школе, между прочим.

— Караваев!

— Пра-а Ви-и…

— Вы ничего не напутали, Вера Семеновна?

Шлепок ладони по директорскому столу. Звякнула ни в чем не повинная чернильница.

— Караваев! Хватит валять дурака!

— Те-ель Ства! — бодро закончил я, — Фу-у!