– Валера, давай теперь ты!

Валера неумело повторяет. Но старается не подавать виду.

– А что должно быть?

– Настроение приподнятое, галлюцинации яркие, мир, как будто оживает и всё поет. Идёшь по чеченской грязи, а кажется, что по песочному пляжу в Крыму. Смотришь на комбата, а видишь стройную девушку, зовущую тебя к себе. Но к комбату сегодня не пойдем, в зиндан посадит всех троих. Туши керосинку. Пойдем в палатку.

Пока дошли до нашего ночлега, Сашуля "поймал кайф".

– Хи-хи, хи-хи, ты прав, доктор, я вас уважаю, хи-хи, хорошо вас учат, хи-хи, я тоже хотел в академию поступать, ха-ха, баллов не добрал.

– Саш, выпей ещё пиво сверху, лучше будет. А то сейчас зампотыл начнёт тебя искать, не поймёт. Валера, а ты как, чувствуешь что-нибудь?

– Нет, только нос перестал запахи различать и слизистая онемела. Наверное, что-то не так делал. Давай повторим.

– Хватит, выпей пиво лучше.

Местный анестетик требует индивидуальной коррекции. Я тогда только догадывался о силе суггестивного воздействия на человека и способах её достижения. Спустя пять лет мне рассказали об этих эффектах на психотерапевтических занятиях.

Случай из карьера

Оружие стреляет не только раз в год. Когда оно при тебе, то соблазн им воспользоваться велик, даже если ты не прирождённый охотник. Это как заноза, которую хочется вытащить из пальца. Но вместе с тем обладание им успокаивает и возвышает, особенно, когда служишь в местах не очень спокойных.

– Док, дай из твоего пистолета пострелять!

– А из своего?

– Да, мне комбат запретил оружие выдавать. Сказал, что мне незачем. На хлебовозке ведь езжу.

– Подожди, скоро он в отпуск уйдёт, тогда и постреляем.

Мы его побаивались из-за непредсказуемости и непоследовательности. После того, как дивизия устроила импровизированный салют на Девятое Мая, с двумя ранеными и сгоревшим складом, автоматы у всех изъяли, а пистолеты оставили только тем, кто подвергался опасности. Ежедневно мне приходилось перемещаться из полевого лагеря в жилой городок, а это четыре часа в день по мало охраняемой территории. Да и дом, в котором жила семья - "Титаник" - тоже считался зоной повышенной опасности.

Комбат ушёл в отпуск в ноябре. Спустя час, как вертушка увезла его из Ханкалы, в палатку медицинского пункта зашёл запыхавшийся и румяный Сашуля.

– Ну, что, док, едем в карьер? В хлебовозке лежит цинк патронов к ПМ.

– Хорошо, Сашуль. Я амбулаторный приём и перевязки закончу до обеда, а там и поедем. А где стрелять то будем?

– В карьере, у трассы. Где обычно стрельбы проходят.

После обеда выехали за минное ограждение Ханкалы. Машина ползла с пешеходной скоростью. Петляющая дорога состояла из засохших грязевых рытвин и ухабов, оставшихся после осенних дождей. Ближе к месту назначения движение перекрыл солдат в бронешлеме и бронежилете с автоматом наперевес. Он нёс дежурство у свеженького бело-красного шлагбаума, которого ещё две недели назад не было.

– Приказ комдива, проезд транспорта в этот сектор обороны запрещён!

– Да мы туда и сразу обратно.

– Запрещено! Там и дорога перекопана! Вы не проедете... А в объезд - это по минному полю.

– Ладно, а нас пропустишь? Мы машину здесь оставим, сходим до карьера прогуляться.

– Да идите, только с дороги не сходите.

Взяли с собой по четыре пачки патронов и пошли к карьеру, где обычно проходили учебные стрельбы. По пути озирались по сторонам. Мало заметные красные флажки с белыми буквами "М", выросшие как грибы-мухоморы после дождя, проблескивали сквозь высушенную летним зноем траву. Карьер был громадной искусственной ямой, выкопанной добытчиками гравия и щебня. Лет пять-семь назад его разработку прекратили из-за грунтовых вод. И теперь он представлял собой этакий резервуар с косо отвесными двадцатью метровыми стенами, маленьким озерцом в центре и обгоревшими мишенями разрушенных врагами поржавевших остовов трёх БТРов.

Когда в него заходишь, испытываешь жуткое чувство страха от возможных неприятностей сверху. Но во время стрельб наверху выставляется оцепление. Сейчас же мы были предоставлены самим себе и были по-детски беззащитными. ПМ и пара РГД в карманах были лишь лёгким прикрытием, уменьшающим тревожный порог.

– Ну, что, давай по банкам?

– Давай, начинай!

Насобирали консервных банок, выставили их на кирпичи. Мне вспоминалось детство, когда вот так же мальчишками стреляли из самодельных рогаток. Видимо так и не повзрослели. Патроны, как всегда, имеют место быстро заканчиваться.

– Утолил жажду, Саш?

– Маленько... Продолжим завтра, док?

– Без проблем! Давай выбираться отсюда, как-то здесь неуютно вдвоем находиться. Да и стемнеет скоро.

Выбравшись из карьера, мы заметили две БМП, мчавшиеся в нашу сторону, окружая нас с флангов. На броне восседали с разукрашенными лицами и с банданами на голове.

– По всей видимости, спецназовцы. И очевидно по нашу душу...

– Бежим?

– Тебе хорошо, ты убежишь, а я как?

– Ну ладно, тогда будем ждать. За бегущими могут ведь и очередь послать...