Спустя три дня нам дали ключи от трёхкомнатной квартиры в "Титанике". Так называли пятиэтажку, которую дважды разрушали наши авиабомбы, взрывали чеченские мины, но её железобетонные блоки оказались живучими. В доме не было воды, свет давали по часам-минутам, отсутствовало центральное отопление.

Это не проблема!
– рассуждали мы. Комбат выделил четыре кровати, выдал четыре спальника, пять одеял. На складе получил печку, которую разжёг лишь со второго вечера. В первую ночь она коптила, чадила и не хотела загораться. Пришлось готовить ужин на костре, прямо на балконе. Потом ходили за водой и электричеством к стройбатовцам в вагончики. Вскипятишь чайник - и домой, чтобы заварить детское питание. Каждый вечер приносил мешок дров, что заменяло и отопление, и электричество. Дым от печки уходил в форточку по трубе, которую заменил на металлические пластины. Правда, временами жена что то путала, и тогда он валил в квартиру.

Так продолжалось три месяца. В Чечне господствовал гепатит А. Лена не хотела вакцинироваться или боялась. Когда я уколол её Хавриксом, оказалось слишком поздно. Через неделю она пожелтела. Мне дали пять суток отпуска, чтобы отвезти их в Питер и госпитализировать её в окружной госпиталь.

Через два месяца они приехали вновь. Мать не давала продыху. Убеждала уехать, выбрасывала вещи, отказывалась нянчить внуков. Я привёз их в ещё хранящую следы квартиру. Надеялся, что наши отношения возможно реанимировать в третий раз. Увы!

Когда меня отправили в командировку, они попали под обстрел. В Ханкалу ворвалась банда Бараева. Их главарь лежал в морге и по обычаю он должен быть похоронен до захода солнца. Четыре десятка воинов Ислама атаковали укрепленный гарнизон. Пули свистели со всех сторон. Дети вместе с женой лежали на полу, когда за ними прибежали солдаты с бронежилетами. Богдан думал, что с ним играются, предлагая надеть не по размеру бронежилет. В другой Лена завернула себя с Тарасом. Когда я вернулся, то окна в медпункте и квартире пришлось менять. Моя поездка также прошла не без приключений. В тёмной подворотне Владикавказа банда в милицейском форме отобрала рюкзак с детским питанием, и один из них, приставив нож к горлу, вытащил кошелек с документами. Напоследок пара ударов в нос и живот, чтобы подумал над оскорблениями. Это происходило в двухстах метрах от РОВД.

– Вам надо уехать!
– настаивал я по приезду.

– Нет, Слава. Я буду там, где ты.

– Ты рискуешь своим здоровьем и детьми.

– Меня батюшка благословил, всё будет хорошо.

Она спасла меня от послеразводной депрессии, она заставляла меня искать выходы в этой чеченской неумной жизни. Меня притягивала её воцерковлённость, меня отталкивал её рационализм и неуёмное желание пить.

Глаза выдают человека. Вернувшись со службы, я понял, что это произошло. Друг перестал быть другом. Странно, что нужно человеку для того, чтобы совершить этот шаг?

Многие говорят и пишут о страхе перед войной и о прочих её прелестях. Человек такой, какой он есть. На войне, в миру, в форме и без, всё остальное - это камуфляж, которым мы прикрываемся, чтобы мимикрировать под что-то.

Первая самоволка

Жил-был начфин батальона. Звали его Валера. Весёлый, отзывчивый парень, прапорщик. Со многими дружил. Как то в мае 2000-го говорит мне Валера.

– Слава, у меня жена болеет. Завтра я еду во Владикавказ. Будем открывать счета на нашу часть. Но оттуда я вернусь не скоро. Жена заболела. Надо операцию делать (варикозное расширение вен). Обещали помочь добраться до Свердловска, а там до Челябинска рукой подать.

– А ты не боишься гнева комбата? Кто будет деньги выдавать, зарплату?

– Я тебе ключи от сейфа оставлю, ведомости, книги. Подстрахуешь, если что?

– Хорошо, езжай...

Прошла неделя. Валеры нет. Вызвал меня комбат.

– Где начфин?

– Звонил вчера, говорит, что задержка со счетами.

– Какими нах...н счетами? Уже начфин дивизии вернулся. Куда этот урод свалил?

Ключи от финслужбы он тебе оставил?

– Да, там же и мой сейф с наркотиками, и спирт хранится.

– В общем так. Слушай меня внимательно. Идёшь к начфину дивизии. Договариваешься с ним. Я тебе доверенность выпишу. Получаешь деньги и вечером выдаёшь. Тебе всё ясно?

– Так точно! А по сколько?

– Офицерам по тысяче рублей, прапорщикам - пятьсот рублей, контрабасам - триста, солдатам - пятьдесят рублей. Если будут вопросы, говори, что остальное будет перечислено на вкладную книжку. Недовольных ко мне отправляй. Ступай, не забудь взять охрану - двух автоматчиков из караулки.

После краткой беседы и инструктажа у начфина дивизии, который посоветовал изучить приказы, регламентирующие деятельность финансовой службы в полевых условиях, я отправился в палатку караула 71 полка, где мне должны отсчитать сумму на батальон.

– Ты кто такой?
– спросил начфин полка.

– Начмед РЭБа.

– Чего пришёл?

– За денежным довольствием для военнослужащих батальона за апрель.

– А где ваш начфин?

– Гм, - пожал я плечами, искренне выразив незнание его местонахождения.

– Давай доверенность. Ведомости составил на выдачу?

– Нет ещё. А как их составлять?

– Открой приказ, там в приложениях всё найдешь. Бери деньги. Здесь купюры по пятьсот рублей.

– А как их мне солдатам раздавать? Ведь ни у кого ни шиша.