– Звоните, если нужна будет помощь спецназа!
– сказал нам на дорогу Андрей, у которого мы остановились на поселение.

– Думаю, что справимся сами.

Чем ближе электричка отъезжала от столицы Бурятии, тем живописнее становилась местность. Серпантином вдоль железной дороги вилось, измельчавшее за лето русло реки Селенга, то справа, то слева огибая её полотно. С обеих сторон возвышались сопки, на склонах которых замерли кажущиеся игрушечными на таком расстоянии деревянные избы. Минимум сельхозугодий. Кое-где пасется домашний скот, представленный преимущественно коренастыми коровками, одетыми в непривычную для нас шубку.

Спустя полтора часа показалась небольшая станция Листвянка, которую мы чудом не пропустили, так как голос из динамика был слабо различим. До поселка два километра, которые мы весело проехали, в набитом до отказа туристами микроавтобусе. Кто-то щелкал семечки, кто-то жевал позы, кто-то пил пиво и пел песни.

Выбор турбазы оказался довольно непростым занятием среди большого количества современных застроек, вперемешку сочетающихся с бывшими пионерлагерями. В некоторые из них мы заходили, и, не дожидаясь выхода хозяев, уходили восвояси, так как количество пустой алкогольной тары, груды мусора и сомнительного вида "отдыхающих" отпугивали. Другие нам не подходили по санитарно-гигиеническим параметрам: в большинстве турбаз, удобства были на улице, отсутствовал водопровод. Немного отчаявшись, миновав с три десятка баз отдыха, мы натолкнулись на благородную базу Бурятского национального банка. Увидев, что с нами маленький ребенок, хозяйка приветливо пригласила нас в свой "офис", представлявший собой дом для постоянного проживания.

Мы забронировали большой четырехместный номер, отделанный свежей вагонкой, с кухней и ручным водопроводом за 1500 рублей в сутки и с видом на Байкал. Правда, Байкал начинался через два километра, а впереди маячил плёс, отделенный от основного водного массива узенькой, но достаточно длинной песчаной косой. Но тогда мы еще об этом не знали. Турбаза имела свой пирс, лодочную станцию. В качестве душа нам предложили Байкал, а в качестве горячей ванны - русскую баню, которую предлагалось самостоятельно растопить, преждевременно наколов дрова. Контингент отдыхающих преимущественно добропорядочный. Мы заметили, что хозяйка установила некий фейс-контроль и отказывает в поселении молодым, шумным и бездетным.

Позагорав и накупавшись в достаточно прохладной водице, испробовав деликатесного омуля горячего и холодного копчения, побегав по единственному в поселке шоссе, истопив баню, мы получили, казалось, максимальное удовольствие от прошедшего дня.

– Может, съездим на косу, Слава?
– предложил Максим.

– Не поздно?

– Да нет. Темнеет еще не скоро. К одиннадцати, думаю, вернемся. Оставив Надю и Тасю греться в бане, мы, вооружившись видео- и фотоаппаратурой, выдвинулись на поиски приключений. Что-то было мистическое в том зрелище, которое разворачивалось перед глазами. Солнечный шар ежеминутно менял свой облик и местоположение, а вместе с ним изменялись краски простирающего пейзажа. Пытаясь словить мгновение в объектив фотокамеры, я понимал, что этот электронный девайс не может передать всю пестроту открывающейся картины. Так по очереди, нажимая на вёсла, мы причалили к неведомому нам берегу песчаной косы.

Причалив к незнакомому берегу, обратили внимание на следы жизнедеятельности человека. Разрушенные временем рыболовные сети, труп тюленя на побережье, истлевшая лодка, остатки кострищ. Запомнив место швартовки, мы отправились на противоположную сторону косы, где открывался красивый вид на прибой, закат и окрасившиеся в пурпур сопки.

– Искупаемся, Слава? А то мы как-то в ненастоящем Байкале плавали.

– Давай, Максим.

– Или до конца косы дойдем?

– Можно и дойти, если недалеко.

– Я по карте смотрел... недалеко.

Мы пошли по песчаному краю берега, потом побежали. Периодически на горизонте маячили браконьерские рыболовецкие суденышки. Спустя тридцать минут нашего движения окраина косы так и не появилась. Решено было окунуться в священные воды Байкала здесь же и выдвинуться в обратный путь. Время подбегало к половине двенадцатого. Вода заметно отличалась от плеса, как по температуре, так и по чистоте. Ветра и глубины делали свое очищающее дело. Мне показалось, что температура не выше десяти градусов.

Обратный путь мы весь пробежали, несмотря на травмированное колено моего спутника. На месте швартовки нашей лодки остался лишь вдавленный в песок желобок.

– Унесло течением?

– Не похоже. С этой стороны течения практически нет. Скорее всего, это дело рук человеческих. Да и лодку мы вытащили практически на половину днища.

– Пойдем, поищем брод с другой стороны косы.

Мы ушли искать брод. До берега было километра два и, несмотря на то, что температура воды в плесе была несколько теплее чем в открытом озере, плыть мы не решались. Темно, масса вещей, и возможные рыболовные сети. Пройдя три мини-брода, мы наткнулись на покинутое браконьерское стойбище и уперлись в таежное болото. Оставаться здесь было жутковато, и решено возвращаться назад на косу.

Подобрав безветренное место, сделали привал.

– Слава, разжигай костер, а я еще немного пройдусь вдоль берега. Вдруг обнаружатся следы пропажи.

– ОК. Не потеряйся только.

Через десять минут Максим вернулся.

– Мы спасены, я нашел лодку!

Да, это было действительно настоящим спасением. В три часа ночи мы пришвартовались к пирсу нашей базы отдыха, встретив встревоженную и заплаканную Надю. Обменялись рассказами.

– Я обратилась к хозяйке базы отдыха. Она сказала, что уже темно и вторую лодку посылать не будут. "Ребята ваши спортивные. Не пропадут...". Я звонила в местное отделение МЧС. Там сказали, что в тайге такие случаи не редкость. Если через сутки не найдутся, перезвоните еще. Я звонила Андрею. Он сказал, что браконьеры в этих краях отличаются жестокостью. А если ребята с собой взяли фото- и видео-, то последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Через два часа он обещал быть здесь со своей командой.