Ветер дул в сторону еще не взошедшего солнца, медленно нагоняя с запада тяжелую пелену туч.

— Я православный, — гордо ответил Андрей. — Но вот в кого вы верите?

— А кто тебе сказал, что ты православный?

Этот вопрос поставил Андрея в тупик. Можно было вообще не отвечать, но терпеть насмешки над своей верой он не хотел.

— Я крещен по православным обычаям. Этого мало?

— И ты действительно думаешь, что проведенное таинство изменило тебя внутренне? Раз и навсегда? Ты и впрямь уверен, что твои поступки не смогут свести обряд крещения к нулю?

— Не могут. Крестившись, я раз и навсегда отдался в руки Господа. — Заученная фраза в устах Андрея прозвучала не очень искренне. — Есть лишь две стороны, и нет никакой середины. Любой человек может находиться либо на стороне Господа, либо на стороне сатаны.

— Так на какой стороне ты ощущаешь себя? — Дьякон заинтересованно склонил голову набок.

— На стороне Бога, раз я крещеный.

— Тогда как ты оказался в шкуре Красавчика Рекса?

Андрей в точности не понял смысла вопроса, но какой-то подвох в нем прозвучал несомненно.

— Он что, все знает? — удивился Андрей.

— Конечно, — кивнул Бармалей. — Ты же сегодня Красавчик Рекс. Мы надеваем эту маску всем, кого удалось вытянуть из тисков города. К тому же твою историю я рассказал Дьякону по телефону.

— Мог бы предупредить. — Андрей нахмурился. — А то я выгляжу как козел.

Дьякон сменил злобную гримасу на улыбку.

— Даже если бы тебя предупредили за неделю, ты бы все равно выглядел козлом, — негромко сказал он. — Потому что ты и есть козел. Знаешь, что объединяет знаки на этом храме? Любая человеческая вера не дает человеку превратиться в козла. Любая!

— Это вранье! — разозлился Андрей. — Вспомни талибов, вспомни мунитов и сайентологов!

— Тебя снова понесло неизвестно куда, — усмехнулся Дьякон. — Никогда не путай веру с идеологией. Идеология прикидывается верой, но не в силах ее заменить. Настоящая вера не может быть тоталитарной, потому что оперирует не человеческими понятиями.

— Ладно. — Андрей решил доказать свою правоту. — А язычники? Наши древние предки пожирали печень убитых врагов! Куда уж хуже? И ты хочешь приравнять это к добродетелям православия?

— Добродетели всегда можно приравнять друг к другу, — спокойно ответил Дьякон. — И дурные поступки тоже можно сравнивать между собой. А к какой вере принадлежит человек, творящий добро или зло, нет ни малейшей разницы.

— Есть! — воскликнул Андрей. — Разные религии по-разному понимают добро и зло. Я принимаю ту модель, которую проповедует православие.

— И чем же разнятся удары кинжалом в спину от христианина и от язычника? Один что, больнее другого?

— Ты все врешь, Дьякон! Истинный православный никогда не ударит кинжалом в спину! Так что твое сравнение не имеет смысла.

Дьякон умолк, словно обдумывая сказанное.

— Есть одна старая загадка. — В его глазах мелькнул иронический огонек. — Едут однажды в одном купе Баба-яга, Кощей Бессмертный, сытый солдат и голодный солдат. А на столе стоит стакан водки. Поезд заехал в тоннель, и стало темно, а когда вновь посветлело, оказалось, что стакан пуст. Вопрос — кто выпил водку?

Андрей усмехнулся, вспомнив старую шуточку.

— Водку выпил голодный солдат, — ответил он, — потому что все остальные персонажи вымышленные.

— Вот-вот, — хихикнул Дьякон. — Точно так же и с истинными православными. Ты их когда-нибудь видел живьем?

— О них написано в книгах, — пожал плечами Андрей.

— Про Бабу-ягу тоже написано в книгах. Ты живьем-то хоть одну видел?

Андрей промолчал — врать не хотелось. Ветер крепчал, расшатывая длинные решетки антенн.

— О! Слышите? — Дьякон приложил ладонь к уху. — Слышите? Это идет мой звонарь. Скоро рассвет, ему пора заступать на службу!

Ветер начал позванивать в самых маленьких колоколах, он раскачивал их, и они звенели сначала едва слышно, затем все отчетливее.

— Слышишь? — Дьякон посмотрел Андрею прямо в глаза. — Он хороший звонарь — честный. А чего стоят любые заповеди, если их никто не собирается выполнять? Чего стоит любая вера, если никто не верит по-настоящему?

Андрей не знал ответов на эти вопросы. Дьякон не успокаивался.

— А если человек творит зло, то какое право он имеет рассуждать о какой-нибудь вере? Ни при какой вере нельзя быть сволочью! В это ты веришь?

— Пожалуй, да, — ответил Андрей, слушая, как начинают звонить новые, все более тяжелые колокола.