Светлана задумалась, будто подыскивая правильные слова.

— У меня в некоторых экспериментах наблюдаются очень странные вещи. Причем, как бы это сказать… На квантовом уровне, что ли.

Андрей снисходительно улыбнулся.

— Не надо употреблять термины, сути которых до конца не понимаешь, — сказал он. — В биологии не может быть квантовых эффектов.

— Я имела в виду принцип неопределенности. — Светлана не обратила на тон Андрея никакого внимания. — Ну, вроде кошки Шведенгера.

— Светик, но ведь кошка Шведенгера — это не биологический объект, а умозрительная модель. Фикция, мысленный эксперимент.

— Да, конечно… — вздохнула Светлана.

— Но все равно ты решила, что я могу помочь. Почему?

— Ну, честно говоря, я сама точно не понимаю. Наверное, что-то вроде интуиции, что ли. Помнишь, ты мне рассказывал про квантовый компьютер и о принципе суперпозиции состояний?

— Помню, конечно.

— В работе мозга, точнее в алгоритмах его работы, местами есть очень похожие вещи. Например, один нейрон может одновременно решать несколько разных задач, словно находится сразу в нескольких состояниях.

— Нейрон тоже нельзя рассматривать как квантовый объект! — возразил Андрей. — Причина наверняка в другом.

— Но ведь в конечном итоге он состоит из тех же атомов, что и твоя вычислительная машина. Или макрообъект не может наследовать квантовые свойства?

— Не может, — улыбнулся Андрей. — Иначе знаешь что творилось бы в мире? Можно было бы моментально перемещаться из одной точки в другую, а то и одновременно находиться в двух разных местах или в двух разных состояниях.

— Как кошка Шведенгера, — вставила слово Надюшка.

От такого заявления Андрей чуть не прыснул, но удержался.

— И что ты знаешь про кошку Шведенгера? — с наигранным интересом спросил он.

— Она и живая, и мертвая одновременно, — не раздумывая ответила девочка.

— Ну да. Что-то вроде того.

— Ты извини, что я тебя напрягаю не по делу, — мягко улыбнулась Светлана. — Просто этот эксперимент никак не выходит из головы.

— Да ничего, — благодушно ответил Андрей. — Даже интересно узнать о твоей работе побольше. Что за эксперимент?

— Мы изучали роли разных особей в группе лабораторных крыс. Ты, может быть, не знаешь, но у нас существует теория, по которой отдельные организмы при помощи общения могут создавать некую общность, функции которой похожи на функции более сложного организма.

— Знаю. Муравейник или термитник как единый мыслящий организм. Читал в научпопе еще в пору юности.

— Ну, насчет мыслящего большой вопрос, но в принципе верно. Муравейник действительно по многим параметрам напоминает единое существо — питается, размножается, строит. А отдельный муравей, отделенный от этого организма, погибает без видимых причин.

— До чего же мне нравились в детстве такие теории! — улыбнулся Андрей. — Они будили воображение со страшной силой.

— Сейчас не будят?

— Да уж прямо. Пошел бы я в физики, если бы половина моего мыслительного процесса не состояла из фантазий.

— Прямо как у меня, — улыбнулась Светлана.

— И у меня, — поддержала маму Надюшка. — Иногда как придумаю что-нибудь, так потом всю ночь снится.

— Наследственность, — шутливо пожал плечами Андрей. — Но ведь одно дело муравьи, а совсем другое дело крысы.

— Поэтому мы их и взяли в эксперимент. Каждая из них намного сложнее муравья, поэтому возникла идея, что созданный ими групповой организм может не просто обладать разумом, но и превышать разум человека.

— Ну, вы даете, биологи… — Андрей покачал головой. — И здорово превышать?

— Зависит от количества элементов в группе. Но даже обычная крысиная стая действует гораздо разумнее, чем одна крыса в отдельности.

— И в чем проявляется такая разумность?

— Ну… Одна крыса, к примеру, может съесть приманку с ядом и умереть, а с точки зрения крысиной стаи это будет как ожог — потеря нескольких клеток эпидермиса. Зато в следующий раз приманку с таким запахом никто в стае не тронет и популяция в целом выживет.

— Но дохлой крысе от этого не легче.

— Одна крыса ничего не значит с точки зрения стаи.

— Но особь не может жертвовать собственными интересами в угоду интересам стаи! — возразил Андрей.

— Еще как может! — ответила Светлана. — Если все особи объединены в групповой организм. Этим стайные животные и отличаются от одиночек.

— Но стая — это еще не организм.

— Конечно. Мы взяли именно крыс, поскольку они склонны образовывать стаи, у них прекрасная система коммуникации и хорошая слаженность совместных действий. Но для наших исследований этого мало, мы хотели повысить уровень коммутации настолько, чтобы разные зверьки начали выполнять разные функции, как те же муравьи например. В муравейнике ведь несколько различных функциональных групп, представители которых даже внешне отличаются от собратьев из других групп. Рабочие, воины, матка. Один вид, а какое многообразие.