– А ты что, «Доктора Хауса» насмотрелась?

– О, как приятно слышать нотки ненависти в твоём голосе. Это так бодрит! Спасибо, Маргарита Андреевна, что так оперативно сделали такой прекрасный ремонт!

Старшая акушерка картинно замерла в ожидании реакции заведующей.

– Это был твой текст, если что, – так и не дождавшись благодарности, она отмерла.

Татьяна Георгиевна встала и налила себе водки в ту же рюмку, которой чуть раньше воспользовалась Марго. И молча выпила.

– Постер был в простой, чёрной, слегка потёртой рамке. Тонкой. Простой. Элегантной. Без ваших мудовых фестонов и блядских рюшечек, – мрачно прокомментировала она, проглотив пятьдесят холодной водки. И, немного помолчав, добавила: – И этот постер, в той рамке мне подарил Матвей. И ты, и Панин это знали.

– И я что?! – внезапно зло заорала Марго. – Должна сейчас упасть на колени и биться головой об этот свежеположенный дорогущий паркет? Возможно, я и знала. Возможно, ты до сих пор хранишь использованные менструальные прокладки, только потому, что их тебе купил Матвей. Очень даже может быть, что ты хранишь его нестиранную рубаху, точнее – истлевшую рубаху. Или трусы! Возможно, ты жалеешь, что закопала его, а не мумифицировала труп. И я, и Панин, зная, что этот постер в той рамке тебе подарил Матвей, просто-напросто забыли это! Потому что мы – не фетишисты. И не некрофилы, в отличие от некоторых тут! Мы поменяли эту ёбаную рамку к этому говённому постеру только потому, что всё здесь в бежево-палево-пыльно-оливковых тонах. Угодить хотели-с! Извините-с, барыня-с!

Прокричав всё это, Маргарита Андреевна обессилено упала на стул и, запрокинув голову, закрыла глаза.

– Маргоша… Маргоша, извини меня!

Мальцева подошла к подруге и неловко обняла её за плечи.

– Заперлись в кабинете и обнимаются. Точно как две старые лесбиянки, – проворчала Марго. – Отстань от меня со своими обнимашками, дрянь неблагодарная.

– Маргарита Андреевна, – Мальцева опасливо присела на свой новый стул за своим новым столом. – Я очень тебе благодарна. И за бежевый. И за оливковый. Только это… – Татьяна Георгиевна ещё раз оглядела кабинет. – Фестончиков и всякой… – она долго подбирала слово. – И всякой мишуры всё-таки немного чересчур.

– Ага! Надо было всё в чёрненькие потёртые планочки укатать, как я не догадалась! – язвительно пробормотала Марго.

– А… А куда ты дела… прежнюю рамку? – аккуратно и почти, как ей казалось, безразлично поинтересовалась Мальцева.

– Таня, я её выбросила. На свалку. В мусор. – Маргарита Андреевна посмотрела подруге прямо в глаза.

– Ну… Ну, ладно, – смутилась та, поглаживая свой новый стол. – А чего он такой лакированный. Чувствую себя какой-то… Глянцевой Барби какой-то! Лакированный стол, господи! И такие изгибы… И кресло. И занавеси какие-то… Разве у меня не должны быть моющиеся занавеси?

– Они, Та-ня, стирающиеся! – отчеканила Маргарита Андреевна. – В общем, спасибо, госпожа заведующая, что не ударили, – подпустив в тон ядовитости, прошипела старшая акушерка отделения, вставая со стула. – Пойду я работать.

– Марго, я ребёнка хочу! – внезапно выпалила Мальцева и покраснела.

– Оба-на! – Маргарита Андреевна плюхнулась обратно в новый стул. Точнее сказать, полукресло «под Гамбса».

– Всё-таки очень вычурные мебеля ты мне подсунула, – хихикнула Татьяна Георгиевна. – Толку-то, что оно всё не розовое в малиновую крапинку? Какой-то пошлый диванчик в валиках. Кожаный. Как я на нём спать буду?! Он же звуки издаёт! Все кожаные диваны издают неприличные звуки. И эти безобразные кресла, стеклянный столик. А уж стулья! Ну, чисто Ильф и Петров.

– Эльф и Петров! Ты мне зубы не заговаривай. Ты вернись к вот этому, к…

– К чему, Марго?

– К – кого ты хочешь?

– Ребёнка! – раздражённо выпалила Мальцева. – Завидно мне стало, что у тебя великовозрастное дитя Светка есть, которая из тебя все соки тянет и издевается над тобой, как хочет. Вот, тоже ребёнка хочу, чтобы жизнь малиной не казалась.

– Класс! – восхищённо промолвила Марго, не обратив никакого внимания на иронию подруги. – Я всё ждала, пробьёт тебя до климакса или так и сдохнешь в одиночестве? И от кого будем рожать?

– Беременеть. Беременеть будем от интерна, – деловитым конспиративным шёпотом произнесла Мальцева.

Маргарита Андреевна пригнулась к необъятному лакированному столу.

– О господи, ну и рожа у меня с утра! – невольно вырвалось у неё, когда она наткнулась на своё отражение. – Почему от интерна?

– Вот! Ты мне специально этот лакированный стол-зеркальце подсунула, чтобы он мне круглосуточно правду про мой возраст транслировал!.. Он мне нравится. Интерн, – зачем-то уточнила Мальцева. – Он – умный. По-крайней мере – не глупый. Красивый. Высокий. Молодой, что немаловажно. Не от старпёров же типа Панина или Волкова рожать, риск синдрома Дауна от них повышен. Помноженный на мой возрастной риск. В общем, интерн… – она неопределённо помахала ручкой.

– Годится в производители, – резюмировала Марго. – Так вот и выходи за него замуж!

– Марго, чтобы забеременеть, замуж выходить не обязательно. Полагаю, что как высококлассная акушерка ты с этим фактом знакома не понаслышке, – саркастически скривилась Мальцева.

– Тогда беременей от интерна, а замуж выходи за Волкова.

– Да, очень красиво! Дорогой Иван Спиридонович, я забеременела от чудесного юноши, не соизволите ли дать моему ребёнку вашу фамилию, раз уж я так любезна, что дала своё согласие на брак с вами?