Стрельба почти прекратилась, были слышны только отдельные выстрелы, но это было еще хуже, потому что стреляли в разных концах города. Не исключено, что кто-то выстрелами поднимает толпу, чтобы устроить кровавую баню.

— Родж, смени на пулемете… — продолжал командовать лейтенант, посылая к пулемету самого опытного солдата из всех. Никакой обиды тут не было: пока все было тихо, место за пулеметом отводили новичку, там потому что жарче всего, да и снайпер первым бьет по пулеметчику. Но как только начинаются «горячие деньки», то за пулеметом должен быть самый опытный боец. И потому новичок безропотно полез вниз, уступая место.

— На пулемете готов! — доложил капрал, который уже четыре года отпахал в полку и понимал, что к чему.

Лейтенант рассматривал улицу. Все шло к худшему — автомобильный поток ослабевал, людской — еще больше. То тут, то там виднелись захлопываемые ставни. Люди тоже слышали это и готовились к худшему…

— Бак, смотри назад…

— Есть!

— По фронту! — заорал МакКормак. — Групповая цель!

Лейтенант успел повернуться, чтобы увидеть нелепый на этой улице, громоздкий и роскошный лимузин «Коулман» [63] , идущий в их сторону, и следом за ним — «Рейндж Ровер», на подножках которого висели гроздьями бойцы с автоматами и в окно которого высовывался черный флаг.

— Не стрелять!

— Они вооружены!

— Мать твою, не стрелять! Не стрелять!

Дело в том, что лейтенант узнал машину. Человек, который владел ею, бывал в штабе, и не раз, в то самое время, когда он его охранял. Конечно, он использовал не эту машину — а внедорожник «Рейндж Ровер» с затемненными стеклами, которых в городе было полно.

МакКормак выполнил приказ, но приказ не говорил о том, что не надо быть готовым открыть огонь — и потому он отслеживал продвигающиеся машины прицелом своей установки, готовый угостить сотней-другой пуль калибра 0,5 дюйма всех, кто этого заслуживает.

Машины остановились, когда лейтенант вышел из «Шерпа» и повелительным жестом приказал «стоять». Из «Рейнджа» посыпались бандиты — личная охрана.

— Он умирает! Он умирает! — закричал кто-то.

— Молчать! — заорал лейтенант по-английски. — И кто-то один! Кто умирает?!

— Шейх умирает!

— Он истекает кровью!

Три мудреца с Востока,

Мы прибыли сюда с дарами

Издалека…

(Роберт Ладлэм. «Круг Матарезе»).

Пешавар, перекресток путей, богат гостиницами. Любой путник, богат он или беден, найдет себе пристанище по кошельку. Богатым — отели в старом Пешаваре, построенные британскими отельерами в стиле «британский радж» [64] . Победнее, но тем кто приехал по делам, безликие гроздья отелей около основных рынков и торговых путей, около них есть большие склады для товара, которые можно взять в аренду вместе с номером. Тем, кто приехал не по торговым делам, но не имеет достаточно денег, чтобы поселиться в центре, лучше посоветовать покинуть этот город как можно быстрее. В Пешаваре неспокойно, похищают людей и для «отдыха в краю приключений», для того чтобы почувствовать себя первопроходцем, лучше выбрать другое место. Например, Абботабад, небольшой городок в горах, поросших соснами, где все старшие офицеры держат свои виллы и там расквартированы войска. Ну, а тем, кто приехал продавать себя или своих детей, найдется крыша и охапка соломы в одном из морских контейнеров, поставленных возле рынков, за сущие пенсы или вообще бесплатно.

Город Пешавар, город на Великом шелковом пути, — город совершенно библейский, здесь проходят сквозь время и пространство, из двадцать первого века в восемнадцатый каждый день, и не по разу. Современные трассы, военные городки, база ВВС, которая теперь принадлежит русским, потому что русские подошли совсем вплотную к городу, бетонные трассы с высоченными, выше метра отбойниками, на которых можно держать сто двадцать — сто тридцать километров в час. Но стоит только сойти с главной улицы — и вот ты уже в веке девятнадцатом. Бачи в сандалиях с деревянными подошвами, торгующие вразнос самодельными сладостями, лепешками и чаем, суровые, бородатые, обветренные лица, в которые намертво въелся особенно сильный, горный загар, кривые кинжалы за поясом. Торговля на каждом углу, плакаты с наивными сюжетами из Болливуда, прикрывающие убогие, щербатые, рушащиеся на глазах стены старых домов. Телеги, запряженные быками и волами, водоносы и дровоносы со своими огромными телегами, которые на вид не под силу стронуть и троим, автомобили, разукрашенные, как индуистские храмы. Здесь жили просто: испражнялись прямо на улицах, лечились чтением Первой суры Корана, резали жен только потому, что пошел какой-то слух, ибо честь мужчины дороже жизни женщины. И жили… англичане не смогли ничего изменить, хотя честно пытались. И русские не смогут. Никто не сможет…

Несколько человек прибыли в Пешавар с запада, с русских территорий. Пуштунские территории сейчас начинались в пяти милях от городских окраин, так что «прибыли» — сильное слово, но будем считать, что прибыли. К таким гостям с пуштунских территорий всегда относятся настороженно, но русским не был ни один из них, и это снимало часть подозрений. Невысокие, узкоглазые дети гор — киргизы, в которых причудливо перемешалась кровь белых и азиатов, один казах, бородатый, широкий и крепкий, трое или четверо, национальность которых так сразу и не определить — то ли узбеки, то ли таджики, то туркмены, то ли еще кто. Все пожилые — ни одного моложе сорока, и из этого тоже можно сделать определенные выводы: под подозрением всегда молодые, именно они служат и в армии, и в спецподразделениях. Но не эти — старшему среди них было вообще лет шестьдесят, и можно было сомневаться только насчет возраста киргиза, потому что у него, как и у всех представителей азиатских рас, определить возраст по внешнему виду очень трудно.

Все они были одеты как купцы — не бедные, но и не богатые, все они шли одним караваном, но не разговаривая между собой и не общаясь во время привалов — здесь каждый предпочитал общество соплеменников, которых в караване было достаточно. Каждый из них был достаточно богат, чтобы нанять одну-две машины под товар, и достаточно предусмотрителен, чтобы не брать с собой деньги, которыми нужно было расплачиваться за товар. Их деньги ждали их в местном отделении хавалы, которая здесь, в Пешаваре, называется «хидж». Невидимая финансовая сеть, связывающая страны и континенты, — уничтожить ее не могла даже русская контрразведка.