— И… куда? — осведомился он.

— Взад, — заверил я твердо. — В Сен-Мари!.. Там решается судьба мира.

— Но, — уточнил он, — сперва разберемся здесь?

— Разумеется, — ответил я, — но только быстро.

— Можно наспех?

— Можно, — согласился я. — Но чтоб комар носа не подточил!

Гонцы прибывали один за другим, сперва только от Меганвэйла, потом уже и от Будакера. Я начинал с неохотой чувствовать, что Альбрехт прав. Король Буркхарт, как оказалось, сам давно рвался в бой, грезил военными подвигами и готовился напасть на кого-то из соседей. И когда подвернулся я, он принял это как небесный глас: можно не просто начать войну с соседом, а выступить на защиту гонимого родственника!

Меганвэйл столкнулся с серьезным сопротивлением, однако с ходу разбил крупное войско, но к тем подошло большое подкрепление, и он перешел к вынужденной обороне, оказавшись против противника, превосходящего его по численности в восемь раз.

Барон Будакер тоже завяз в изматывающих боях. Я слушал донесения с тревогой, наконец, спеша покончить с пожаром, пока тот не охватил весь регион, послал на помощь всю огромную армию Шварцкопфа. Тот вскрыл кольцо вокруг группировки Будакера и с тяжелыми боями начал продвигаться в сторону столицы Вендовера.

Меганвэйл, получив от меня небольшое, но очень боеспособное пополнение, проломил слабую оборону на своем участке и пошел, как весеннее половодье, по незащищенной территории, отрезая ее от столицы, куда отсюда раньше непрерывным потоком шло продовольствие.

Я получил сообщение, что Будакер проломил оборону на своем участке и повел рыцарское войско прямо к столице. На острие удара двигается несокрушимый сэр Растер с троллями, от одного вида которых противник бросает оружие и в панике разбегается.

Я находился в малом зале, где распределял, кому чем заняться в первую очередь, пока буду отсутствовать, там же выслушал последние донесения.

Лорды смотрели с ожиданием, я изрек глубокомысленно:

— Как бы весьма… прекрасно, прекрасно… Интернациональные бригады давно и весьма неоднозначно зарекомендовали себя в ряде… гм… королевств. Так что пусть продолжают развивать успех и в королевстве Вендовер. Я, пожалуй, наведаюсь с визитом на линию фронта… Ну, это так, линии еще нет, это для красоты словца.

Граф Чарльз охнул:

— Ваше высочество! Вам ехать туда, где сражаются? Это немыслимо!

— Почему? — спросил я с интересом.

— На вас в день три-пять покушений даже в хорошо защищенном дворце!

Я кивнул.

— Вот-вот. Здесь знают, где меня найти. А там пусть поймают!..

Он покачал головой, вид оставался крайне озабоченный.

— Ваше высочество, это слишком рискованно.

— Вся жизнь риск, — ответил я гордо. — Если ничего нет срочного, я отбуду через час. Вся гражданская власть в ваших руках, граф. Пользуйтесь ею мудро.

Он моментально умолк, польщенный и взволнованный. Во времена правления герцога Блекмора он был один из лордов, пусть даже весьма значительных, но сейчас стоит у моего трона, слушает все мои приказы и распоряжения, дает советы и в глазах своих соратников уже стал первым после Ричарда.

А теперь вот и вообще первый на время моего отсутствия.

— Ваше высочество, — проговорил он сдержанно, — я не подведу.

— Рассчитываю на вас, граф, — сказал я тепло и крикнул телохранителям: — Передайте там, что если у кого что-то срочное, ко мне немедля!.. Иначе придется иметь дело с графом Чарльзом, а это просто зверь…

Бобик впереди, птицы в небе и грохочущая земля под крепкими копытами арбогастра — что еще надо для счастья? Ветер упругой волной старается если не остановить, то хотя бы задержать, но не зло, это игра у него такая, как у Бобика, который требует, чтобы ему бросали палку, а лучше бревно…

Внезапный холод осыпал с головы до ног, мир вокруг исчез, а вокруг сверкающие звезды, бешено раскручивающиеся, как шутиха, спиральные галактики, а я стою у горящего мертвым огнем стола, если это стол…

И все странно и чудовищно, такого не может быть, я словно во сне, но это не сон…

Я вздрогнул, лютый холод пронзает тело и заставляет колотиться в страхе сердце, но я уже здесь, ветер свистит в ушах, слышен частый топот копыт, навстречу мчится мир, разделенный на две половины: сверху синий, снизу зеленый, где бескрайнее поле сменяется пологими, а где и крутыми холмами, вырастают дикие и страшные скалы, подточенные снизу, а наверху сохранившие громады камня.

И тревожно-щемящее ощущение, что меня пытается нащупать нечто, немыслимо огромное и враждебно-сильное.