Он произнес в сомнении:

— Да, но все же… гм…

— Но сердце, — закончил я со вздохом, — все равно щемит, словно совершил грех…

— Щемит? — переспросил он. — Значит, оно у тебя есть, сын мой. Все еще есть.

В городе солдаты устроили пирушку. Убитых пленных оказалось достаточно много, еще больше погибло в бою, а с трупа знатного человека всегда найдется что снять человеку даже не самому бедному.

Горожане тоже повеселели: победы — хорошо, но еще лучше, когда вот так за бесценок, а то и за кружку вина им отдают дорогие вещи, добытые в бою.

Ночью, выскользнув из зала, где снова пир, шумный и бестолковый, я подумал в оправдание, что бурчать и воротить нос не совсем честно, а какие у них еще развлечения, я поднялся в звездное небо и пошел зигзагами на север, особенно просматриваю все дороги, пропуская горные массивы, заболоченные места и слишком густые леса.

Еще одна армия противника двигается тяжело и неспешно. Чувствуется, что это уже настоящая армия, обученная и побывавшая в настоящих боях, а не сборище любителей пограбить, пользуясь всеобщим смятением.

Я прикинул, сколько ей двигаться до условной линии, за которой уже мы, вроде бы Шварцкопф и Меганвэйл подойти успеют. А это значит, с любой армией противника можем общаться на равных, если не свысока.

Довольный, я полетел обратно, все так же шарахаясь из стороны в сторону, чтобы не пропустить противника, который идет далеко справа или слева и пройдет Бриттию по самому краю.

Когда до Баббенбурга оставалось два конных перехода, взгляд зацепился за что-то на земле очень далеко, на самом краю зримости, я сперва даже не обратил внимание, но проснулось не столько чувство тревоги, сколько любопытства.

"Усиленно работая крыльями, я пошел в ту сторону, ага, все-таки двигается войско!.. Нет, не совсем войско, просто очень большой и хорошо вооруженный отряд… Нет, все-таки войско, небольшое войско, только конное, все до единого, а если снизиться еще чуть, можно рассмотреть, напрягая зрение, как в призрачном лунном свете тускло блестит металл доспехов и кончики копий, много баннеров, что ничего не говорят, я и в своем-то войске только самые главные знамена различаю.

Вообще ощущение такое, что едут знатные, очень знатные и чрезвычайно знатные люди. И еще одна странность: едут именно с востока, а двигаются по дороге на запад, в то время как сейчас все прут с севера, как беженцы, так и наступающие за ними части.

А еще… Я едва не хлопнул себя крылом по лбу, от досады провалившись в воздухе на несколько ярдов: а что это за повозка, что неприметно едет в окружении рыцарей почти в самом конце колонны?

Я рискнул снизиться еще, вряд ли кто поднимет голову и начнет всматриваться в небо, повозка выглядит прежде всего очень тяжелой, словно везут казну всей армии. Если это так, то хорошо бы ею завладеть. Даже не столько с целью обогатиться, а чтоб не дать заплатить воинам жалованье. Недовольная армия сражается хуже, а то и вовсе откажется идти в бой…

Отряд остановился, я видел, как всадники спешиваются, стреножат коней, ага, понятно, вторую половину ночи потратят на сон. Замечательно…

Обратно я летел с таким энтузиазмом, словно только что выпорхнул. Тысячи идей дерутся за право быть реализованными первыми, но все разлетелись, когда увидел, как с юга приближается тремя колоннами огромная армия Меганвэйла.

Верховные лорды Варт Генца, предупрежденные конниками Норберта, выехали навстречу, как же — Уже видно развевающиеся гордые знамена Великой и Победоносной армии Варт Генца, овеянной радостью побед, а потом их же еще и познавшей!

Я не зря в свое время рассказал с придыханием о великих подвигах этой вартгенской армии нового типа, что сокрушила Ламбертинию, а потом еще и победно вторглась в земли Вендовера, где отхватила почти треть территории!

На них в самом деле стоит посмотреть: идут ровными рядами, как конница, так и пешие части кнехтов, одежда одинаковая у всех, у каждого на мундире на левом плече пришиты полоски ткани, удерживающие перевязь, ремень муски или ранца от сползания. Это уже почти погоны. Я все-таки начал вводить их.

Погоны у всех только справа, потому что сумка носится на правом плече, а копье, пика или боевой топор — на левом.

У военачальников погон нет, они ж не носят сумок, а тяжелые топоры за ними несут оруженосцы. Перевязи с тяжелыми мечами у благородных сползают с плеч, однако теперь уж точно погоны ни за что себе не пришьют, раз они появились у лиц низшего сословия.

Единственное, что я успел сделать, — это велел сделать погоны разными по цвету: зеленые для лучников, красные для копейщиков, синие для мечников…