— Знаю, как уесть ту дуру!

Лаутергарда приподняла бровь.

— Ваше высочество, вы о принцессе?

— О ней, — подтвердил я.

— Некрасиво…

— Ваше высочество, — ответил я ей в тон, — вы не общались с нею, потому у вас несколько завышенная оценка этого отпрыска императорской семьи. Но я с удовольствием вам эту возможность предоставлю!

— Да я и не рвусь, — ответила она с настороженностью, — хотя, конечно, хотелось бы… но мы незнакомы…

— Это устроить легко, — заверил я. — Она сама страдает от недостатка женского общества, вот такая со странностями… А вас я сам прошу, даже весьма настойчиво. И даже умоляюще! Для пользы и победы вашего общего женского дела свободы и суфражизма.

Она посмотрела на меня исподлобья.

— Чего-чего?

— Вы должны, — пояснил я, — продемонстрировать ей, что женщины могут не только сидеть у окна и покорно ждать, когда мужчина изволит приехать, вы с этим согласны?

Она чуть наклонила голову, но взгляд оставался настороженным.

— Это очевидно, ваше высочество.

— Вы покажете, — сказал я жарко, — что женщина может жить активной женской жизнью, как вот вы, с оголенным, простите за вульгарность, мечом в руке и на горячем коне!

— Гм, — произнесла она в нерешительности.

— Это во имя женских свобод, — сказал я пламенно, — и женского равноправия! Вы доказали, что ни в чем не уступаете мужчинам, но их уважение и почтение от этого не потеряли. Более того, скажем горькую правду, все вас чтут и просто боготворят. Принцесса, вы хоть понимаете, что вы — первая женщина-человек в этом мире? Женщина-человек, а не покорная овца, как всем привычно? И, честно говоря, даже удобно?

Ее щеки заалели, а глаза блеснули отвагой и решимостью. Даже стала еще выше, потянувшись к небу, а прекрасная загорелая грудь стала округлее.

— Ну, — произнесла она чуть более уверенно, — если это вам нужно…

— Это нужно вам! — сказал я пламенно. — Самки тоже как бы люди! Подумайте, если и дочь императора тоже… вы понимаете?

Она медленно наклонила голову.

— Спасибо, ваше высочество.

— Нет, это вам спасибо!

Она покачала головой.

— Вам спасибо за вашу поддержку наших прав и наших попыток хоть в чем-то… Спасибо!

Я, поддерживая ее под локоть, подвел к своему шатру, где у принцессы Аскланделлы был короткий отдых между двумя уроками верховой езды.

— Заходите… Я не буду вас представлять, женщины гораздо легче знакомятся и вообще сходятся, если рядом нет мужчины…

Я на вытянутой руке приоткрыл для нее полог и придержал, держась в сторонке, чтобы Аскланделла даже по пальцам меня не признала, а когда Лаутергарда вошла, торопливо выпустил из руки ткань и убежал на цыпочках.

Еще день ушел на подготовку обоза и всего необходимого в дороге, а затем конница Дарабоса унеслась вперед вскачь, следом двинулись тяжелые кони Клемента.

Арбогастр не понимал, что заставляет меня нарезать круги вокруг лагеря, откуда выходят и выстраиваются копейщики, лучники и арбалетчики, а я все проверял и перепроверял, ощущая, что в делегировании полномочий что-то есть: это же можно будет за неудачи спрашивать с других, а в случае побед славу загребать обеими руками себе, как вообще-то и делается.

Во время инспекции за спиной простучали копыта, догнал Мидль, очень серьезный и сосредоточенный.

— Ваше высочество, — сказа,! он церемонно.

— Герцог, — ответил я.

— Ваше высочество, — проговорил он с твердостью в своем обычно мягком голосе, — я настаиваю на участии в этом походе.

— Герцог, — ответил я, — если вы думаете, что иду навстречу опасностям, а вы останетесь пировать, это весьма и даже совсем не так. Мы как раз и будем избегать встреч с крупными армиями, а вот на вас они обрушатся всей массой. Жарко будет как раз вам!

Он наклонил голову, но продолжал ехать рядом и смотрел на меня искоса.

— Ваше высочество, — сказал он снова, — я настаиваю по другой причине…

— Снова Франка? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Наша жена не должна гадать, кто проявил больше доблести. Если вы идете в поход, то и я должен идти с вами!

Я поморщился.

— Это не женское дело — высчитывать и сравнивать. Что-то мы с вами разбаловали ее, вы не находите?

— Ваше высочество, — произнес он сдержанно, — вы ставите меня в неравноправное положение.

Я стиснул зубы, ну на кой хрен я тогда верещал комплименты, вот так и попадаемся, потом не расхлебаешь последствия своей дури, но ответил так же сдержанно и ровным голосом: