— А где же ваш племянник, господин Гайдов? Отчего пропустил такой триумф? Какая жалость, не правда ли?

Отвечать какой-то сумасшедшей старухе Михаил Иванович не счел нужным. Одним движением сломав трость, кинул обломки к ботинкам чиновника полиции и быстро вышел. На него стали оглядываться. Господин Музыкантский вовсе изумился такому поведению мецената. А тетка замерла в недоумении:

— Что с ним?

— Скоропостижно скончался, — ответил Родион, думая о своем.

…Коля боялся шевельнуться.

— Что же случилось с Гайдовым?

— А что с ним должно было случиться?

— Но ведь он дал слово наказать убийцу…

Юношескую наивность Аполлон Григорьевич отметил смешком:

— Думаете, человека, убившего родного племянника, замучают угрызения совести? Вам еще, коллега, учиться, учиться и учиться психологии сыщика.

— Но как же закон, наказание…

— Наказание вышло куда страшнее полагаемого по закону. Какая пытка: видеть, как растет слава Макара, и не иметь сил ее остановить. Владея картиной, Гайдов не смог поднять на нее руку, это же не человек. При этом осознавать, что племянник, которого ненавидел, как бездарность ненавидит талант, и раздавил как муху, оказался сильнее. Испытание хуже каторги. У него срока давности нет.

— Так что же, он так и наслаждается жизнью?

— Возможно. Только не в столице. Вскоре Гайдов исчез. А куда, что — в полиции на этот счет сведений не имеется.

— Но как же «моментальный портрет»?

— А с ним что не так?

— Но ведь Гайдов не выходил убийцей! — в отчаянии вскричал Гривцов.

— Эх, юноша… Если б по одному портрету убийцу можно опознать… Нам бы пришлось искать другую работу. Вам — точно… Нечего отлынивать, подставляйте лоб, будем бить штрафной.

Звонкий щелчок, и из глаз Гривцова брызнули мириады звезд, так что он маленько закачался и увидел небо в алмазах. Аполлон Григорьевич руку имел тяжелую, а пальцы пластичные. Что составляет наилучшее сочетание для искрометного щелбана. Во всех смыслах.

Почесав место возмездия, Николя заявил:

— Готов отыграться.

Лебедев искренно поразился:

— Это как же понимать? Чтобы нашему дорогому, любимому и обожаемому Аполлону Григорьевичу — в лоб отвесить? Вот как дело повернули?

— Нет, нет… Так… Только на интерес… Имею я право историю рассказать?

В юном полицейском было столько обиды на несправедливость этого мира, что криминалист сжалился:

— Ну, валяйте, что у вас там припасено. На интерес…

— Мне про этот случай в участке рассказали… — начал Коля, запнулся и спросил, не скрывая подозрительности: — А вам он не известен?

— Многое мне известно из столичных происшествий… Какой именно?

— Про убийство барышни Водяновой.

Лебедев уставился на карниз, словно роясь в невидимой картотеке, и даже слегка шевелил губами:

— Водянова, Водянова… Что за фамилия мутная? Не припомню такой фамилии… Это когда случилось?

— Почти два года назад…

— Это по какому участку проходило?

— По 3-му Казанскому…

— По Казанскому… Да не просто Казанскому, а еще третьему… Ах да!.. Нет, не знаю этого происшествия. Видимо, без меня справились. Скорее всего — ничего интересного или сложного, да… А в чем там загвоздка?

Гривцов уже собрался проболтаться, но вовремя прикусил язык.

— А вот не скажу! — мстительно заявил он.

Аполлон Григорьевич смиренно потупил взгляд:

— Ладно, попробуйте… удивить меня. Если не справитесь, тариф известен — щелбан от всей души.

— Опять щелбан?.. За что?.. Договорились на интерес.

— Интерес ваш в том, чтоб изучить трудности жизни… В чем готов всячески помочь, да… И щелбаны в этом непростом деле — самая полезная наука. Но если не желаете…

— Нет… Я готов… — сразу выпалил Коля и добавил: — А вы точно не слышали про эту историю?

— Молодой человек!.. Кого подозреваете?.. Лебедева!.. Это основу и вершину всей криминалистической науки, альфу и омегу, ну и так далее…Чего смотрите, как барышня на взвод гренадеров… Начинайте уж, а то лопнете от избытка чувств.

Слизнув волнение, юный чиновник начал самым загадочным образом:

— Случилось это в конце декабря…

Не сыскать дней беззаботнее Святок. Снег лежит плотным ковром, сверкая и искрясь, морозы встали, кончились метели, вышло солнышко, наступило Рождество, и на душе так светло и привольно, словно уже весна. Да она и не за горами. Вся столица погружается в праздничные гуляния. Важные государственные учреждения и те откладывают решения судеб Отечества и народного благоденствия в дальний ящик, чтобы окунуться в радостный водоворот.

Даже преступный мир, стесняясь нарушить закон праздника, отправляется на каникулы. Стихают карманные кражи, про грабежи не слышно, а если и случается происшествие, то по невоздержанности. С такой мелочью полицейские участки сами справляются, раз им не позволено отдыхать, как нормальным обывателям.

А вот сыскная полиция со спокойным сердцем наслаждается жизнью. Чего штаны протирать в присутствии, все равно дел никаких! Так что под конец двенадцатидневного веселья кое-кто из доблестных сыщиков еле жив. Требуется отменное здоровье, чтобы пережить Святки. Не каждому они под силу. Особенно юным чиновникам.