Безусловно, для некоторых креативных людей большим стимулом становятся деньги, но, по данным исследований, поистине творческие личности, в том числе художники, писатели и разработчики программного обеспечения с открытым исходным кодом, в основном руководствуются внутренней мотивацией, стремясь получить истинное вознаграждение и удовлетворение от своей работы. Слишком сильное давление извне может даже помешать им. На основании результатов исследований в области мотивации и вознаграждения психолог Гарвардской школы бизнеса Тереза Амабиле пришла к выводу: «Внутренняя мотивация способствует творческому процессу, тогда как внешняя наносит ему вред. По-видимому, если в качестве стимула для творческой работы выступает прежде всего заинтересованность в ней и удовольствие, которое человек от нее получает, уровень его креативности может быть даже выше, чем в случае, если его мотивирует цель, навязанная кем-то» [30] .

Хотя креативность принято считать сугубо личностным феноменом, все же она представляет собой неотъемлемую часть социального процесса. Даже одинокий творец во многом полагается на помощников и коллег. Немало успешных творческих людей организовали свою работу и работу других членов команды с целью систематизации собственных усилий. Эдисон, открыв в Менло-Парке свою лабораторию, назвал ее «фабрикой изобретений» и объявил о намерении обеспечивать «по одному небольшому изобретению каждые десять дней и по одному крупному примерно каждые полгода» [31] . Художник Энди Уорхол тоже назвал свою студию на Манхэттене «Фабрика». Ему нравилось создавать в глазах публики имидж безразличного человека, погруженного в собственные мысли, на самом же деле он был весьма продуктивным организатором и работником: Уорхолу удалось мобилизовать друзей и коллег на публикацию журнала, съемку фильмов и запись музыки, при этом он без устали занимался собственными художественными проектами.

Креативность больше всего процветает в уникальной социальной среде – в среде, достаточно стабильной для непрерывной работы, но которой свойственны также разнообразие и широта мышления, стимулирующие креативность во всех ее провокационных проявлениях. Дин Саймонтон выделяет четыре ключевые характеристики времени и места, где креативность процветает лучше всего: «профильная деятельность, интеллектуальная восприимчивость, этническое разнообразие [и] политическая открытость». Изучая историю японской культуры (которая всегда отличалась «крайней изменчивостью в части открытости внешнему влиянию»), Саймонтон обнаружил, что «за периодами, во время которых Япония была восприимчива к чуждому влиянию, вскоре следовали периоды усиленной творческой активности» [32] .

И позвольте сделать еще одно, последнее, замечание. Историк Джоэл Мокир обращает внимание на то, что в разные времена и в разных местах уровень креативности в области техники, как правило, сначала растет, а затем резко падает, если социальные и экономические институты теряют свою гибкость и действуют против нее. Наглядным примером такого развития событий в конце эпохи Средневековья может служить то, что произошло в исламском мире и Китае. В свое время оба общества занимали лидирующее положение в самых разных областях, от математики до механики, но затем существенно отстали от Западной Европы в экономическом плане. По словам Мокира, если проанализировать длительный период в истории человечества, можно заметить, что «технический прогресс подобен хрупкому и слабому растению, пышный рост которого зависит от благоприятных условий и климата, а жизнь почти всегда коротка» [33] . Мокир предостерегает, что постоянное проявление креативности «нельзя принимать как должное», даже в наши дни. Творческий процесс не поддерживается автоматически на протяжении продолжительных периодов, а требует постоянного внимания и инвестиций в экономические и социальные структуры, поощряющие творческий порыв. Это еще одна причина тщательно изучить институты креативной экономики, для того чтобы понять механизм их действия и обеспечить соответствующую поддержку.

Креативность не только внутренне присуща роду человеческому, она отличает нас от других биологических видов в экономическом смысле. «Мы производим продукты, преобразуя разные физические объекты, но то же самое делают и животные, причем во многих случаях с поразительной точностью, – отмечает экономист Пол Ромер. – Люди действительно превосходят другие биологические виды в экономическом смысле тем, что создают идеи, а не только физические продукты. Муравей может прожить всю жизнь, не придумав ничего нового по поводу того, как добывать пищу. Однако люди практически не способны на подобное механическое следование “инструкциям”. Мы неисправимые экспериментаторы, умеющие решать самые разные задачи» [34] .

«Мы не привыкли считать идеи экономическим товаром, – продолжает Ромер. – Однако это, несомненно, самый важный товар, который мы производим. Единственный способ создания большего объема экономической ценности (а значит, и обеспечения экономического роста) состоит в том, чтобы найти более ценные варианты применения того, что имеется в нашем распоряжении». Ромер отмечает, что в этом смысле идеи особенно эффективны, поскольку отличаются от других продуктов, например полезных ископаемых или машин, которые по мере использования исчерпываются или изнашиваются [35] . Хорошую идею, скажем концепцию колеса, «можно эксплуатировать снова и снова», а ее ценность от этого, по существу, только увеличивается. Хорошая идея обеспечивает не сокращающийся, а растущий доход. Более того, она может стать основой для поиска новых идей. Когда другие люди применяют собственный творческий подход по отношению к новой научной теории или разработке продукта, они могут поэкспериментировать с ним, усовершенствовать его и придумать на его основе новые идеи, создавая все больше возможных вариантов. Именно это и происходило на протяжении последних столетий. В начале XX века был период, когда множество изобретений (ставших плодом совместного творчества той эпохи) использовались на практике, выпускались методом массового производства и беспрецедентно широко распространились в обществе. Сейчас мы находимся на следующем этапе. В наше время не только плоды и материальные свидетельства креативности, но и сама креативность востребованы в поистине огромных масштабах и распространяются так широко, как никогда прежде.

Сегодня принято считать, что мы хорошо понимаем роль креативности как источника экономической ценности. Например, многие эксперты заявляют, что интеллектуальная собственность (полезные новые знания, воплотившиеся в компьютерных программах, патентах или формулах) стала более ценной, чем любая материальная. Неудивительно, что мы подаем так много судебных исков по поводу неправомочного использования интеллектуальной собственности, а также спорим о способах ее защиты столь же яростно, как во времена калифорнийской золотой лихорадки старатели дрались за участки земли. Однако, как авторитетно заявил профессор права Стэнфордского университета Лоуренс Лессинг, склонность слишком активно защищать и оспаривать в суде интеллектуальную собственность вполне может стать тем препятствием, которое будет сдерживать творческие порывы» [36] . В конечном счете мы не должны забывать о том, что именно лежит в основе нашего благополучия. Полезные знания действительно заключены в программах и формулах, но они возникли не сами по себе, а были придуманы людьми. Высшая форма интеллектуальной собственности (та, которая сегодня становится самым ценным экономическим ресурсом, вместо земли, труда и капитала) – творческий дар человека.

Карл Маркс отчасти оказался прав, когда предсказывал, что в свое время рабочие получат контроль над средствами производства. В каком-то смысле это начинает происходить уже сейчас, но не так, как это представлял себе ученый-экономист: мол, пролетариат поднимет восстание и захватит заводы. В наше время именно работники становятся средствами производства, так что, если они и берут их под свой контроль, то это происходит только в их головах. Следовательно, проблема контроля состоит не в том, кому принадлежат патенты или кто именно, творческий работник или работодатель, играет решающую роль во время переговоров на рынке труда. Пока чаша весов этой борьбы склоняется то в одну, то в другую сторону, основной вопрос контроля (тот, на котором мы должны сфокусироваться все вместе и каждый в отдельности) заключается в том, как поддерживать огонь и использовать очаг творчества, горящий внутри каждого из нас.