Басманов вернулся с Валгаллы в Кейптаун, как и было обещано, через десять минут после отбытия, так что даже Сугорин ничего не заметил. Его посвежевший вид воспринял как должное. Умылся человек, побрился, одеколоном спрыснулся. Много ли тридцатилетнему мужчине нужно, чтобы взбодриться?

Пока что ничего не говоря Валерию Евгеньевичу о вновь изменившейся стратегической концепции, он полностью включился в деятельность, соответствующую его здешнему положению.

Положение, конечно, было довольно сомнительное. Во всех смыслах. Для ортодоксальных британских империалистов он оставался личностью вполне одиозной. Предводитель отряда русских добровольцев, воюющего на стороне буров и едва ли не главный виновник всех английских поражений и жертв.

То ли авантюрист, то ли действующий офицер Генерального штаба, реализующий здесь далеко идущие имперские притязания молодого (29 лет от роду) российского самодержца Николая Второго.

Он же — человек, внезапно перешедший на сторону противника под влиянием неожиданно возникшего фактора в виде нашествия наукой не объяснимых исчадий африканских дебрей.

Мыслящий аналитик не мог не соотнести феномен Басманова с не менее странным феноменом господина Сэйпира, миледи Отэм, их неожиданной дружбы с вначале опальным, а потом чудом возвысившимся адмиралом Хиллардом. И прочими загадочными событиями. Но даже самому вдумчивому человеку, не наделенному талантами Шерлока Холмса, а лучше — патера Брауна, не хватало информации, чтобы свести воедино, в рамках непротиворечивой версии все эти, по отдельности весьма любопытные факты.

Единственный человек, способный проделать нечто подобное, комиссар Роулз, вовремя был нейтрализован, и все свои построения и выводы мог теперь делать только для собственного удовольствия, без всякой надежды применить их на практике. Даже для элементарного шантажа. Но и его неординарные догадки имели бы самое отдаленное отношение к истине.

Зато Лариса и Кирсанов в предложенных обстоятельствах испытывали настоящее удовольствие. Паутина интриг, наброшенная на высший свет и руководство колонии непосредственно на месте и через Лондон, откуда до заинтересованных людей время от времени доходили телеграммы и частные письма, позволяла им дергать за нужные нити, добиваясь желаемого эффекта.

Пожалуй, в обозримой истории не было столь регулируемого негласным образом и без применения насилия общества, чем Капская колония в декабре предпоследнего года девятнадцатого века.

После уничтожения армии инсектоидов у Кирсанова как рукой сняло всю его меланхолию, он снова стал бодр, энергичен, перестал задумываться о «смысле жизни». Это окончательно, по мнению Ларисы, подтвердило ее гипотезу насчет «психической артподготовки» дуггуров. И о том, что неприятель по-прежнему во всех своих операциях действует «методом тыка», не имея единого стратегического плана и реального представления о возможностях людей.

Вместе с Басмановым они уединились в специальном кабинете для особо важных гостей в таверне Давыдова-Эльснера. Заведение процветало, особенно последнюю неделю, когда по идее Давыдова был организован весьма приличный джаз-банд из двух безработных французов и трех евреев, владеющих наряду с другими языками и русским в одесском варианте. Шлягером, исполнявшимся ежечасно, стала пресловутая «Жанетта», разученная музыкантами с голоса Никиты.

После нескольких романтических строф весьма приятная для национального самосознания постоянных клиентов кода:

А какая музыка! Контрабас, две скрипки, барабан и саксофон. Заслушаешься. Душеподъемный ритм, текст — через раз, на русском и английском.

Здесь было уютно и абсолютно безопасно даже в случае высадки десанта дуггуров прямо во дворе. Как известно, «лорду Генри», потягивавшему свое пиво за столиком рядом с лестницей на второй этаж, не сможет причинить вреда, физического или психического, ни один из ныне известных видов дуггурских боевых организмов. Он же в любом случае обеспечит хозяевам нужное время для использования блок-универсала. В качестве оружия или способа быстрой эвакуации.

— Больше всего меня занимает достаточно забавный факт, точнее — серия фактов, и все они сводятся к одному, которому я не могу найти объяснения, хотя и очень стараюсь, — сказал Кирсанов. — Все доселе зафиксированные акты агрессии осуществлялись исключительно там, где уже располагались наши готовые к отпору силы. Более того — силы пропорциональные…

— Где же пропорциональные? — удивилась Лариса. — В каждом случае у них был многократный, несоизмеримый перевес.

— С обывательской точки зрения именно так все и выглядело, — согласился Павел. — Но мы тут далеко не обыватели. По ночам я много думал, без помощи ваших компьютеров, чисто умозрительно. И у меня сложилось впечатление, что нам предложена очередная легкая партия, допустим — шахматная, Андрей Дмитриевич очень любит ссылаться как раз на эту игру. В шахматах предполагается изначальное равенство фигур и пешек. Кто как этими силами распорядится — другой вопрос. Термин легкая означает, что партнеры играют для удовольствия, а не в смысле набрать очки и рейтинги в матчах. И вот мы видим, что начиная с самого первого инцидента нападения дуггуров осуществлялись по указанному принципу. Никогда на доску не выставлялось, допустим, пять ферзей и шесть ладей. Всегда ровно столько, чтобы мы имели хорошие, но довольное равные шансы на победу. Не так? И самое главное — они появлялись тогда и там, когда и где мы были готовы «поиграть»… Ни разу не напали на англичан или буров, нигде не высадили десанта такого масштаба, чтобы с ним нельзя было справиться. Пусть с максимальным напряжением сил и способностей, но все же. И заметь, Михаил, атака всегда начиналась правильно, с фронта и с приличной дистанции. Скажи честно — ты бы удержался, сидел бы вообще тут с нами, если бы те же пять тысяч монстров или инсектоидов ударили ночью, с тыла, объявившись в ста шагах…