Шрифт:
— А мы зачем летели? — осведомился Антон.
— А за что Каин Авеля убил? — тут же вмешался Шульгин.
— Это к чему? — удивился форзейль.
— К тому. За то, что отвечал вопросом на вопрос.
Скуратов с Игорем засмеялись. Но им простительно, а вот почему Антон не знал этого бородатого анекдота — странно. Не в тех кругах вращался?
— Я в том смысле, — пояснил Андрей, — каким образом организуем вручение верительных грамот? Всей армией двинемся или особо доверенных лиц пошлем? Ты как, Шатт-Урх, можешь гарантировать, что нас примут с распростертыми объятиями или хотя бы не расстреляют на подлете?
— Не расстреляют. Я имею право присутствовать на Рорайма. В ближней зоне резиденции меня опознают. А вы, господин, — обратился он персонально к Антону, — сделайте так, чтобы вас не услышали раньше, чем меня. Это исключит недоразумения.
— Свободно, — успокоил его форзейль. — Но на всякий случай, если почувствуешь неладное, громко кричи и «размахивай белым флагом», в переносном смысле, конечно. Одновременно сообщая, что мозги выжечь всему высокому собранию мы можем при первом недружелюбном движении.
— Я это помню, господин Антон.
— Значит, так, ребята, — предложил Новиков. — Оптимально — летим я, Шатт-Урх, Антон, один робот. Кто пятый? Константин Васильевич или Виктор Викторович?
Шульгин спорить и доказывать необходимость своего присутствия в составе делегации не стал. Излишним любопытством он не страдал, зато знал, что в случае непредвиденного развития событий его, как коменданта операционной базы, никто не заменит.
Зато между Скуратовым и Удолиным дискуссия возникла мгновенно. И у каждого имелись свои, весьма веские доводы.
Академик утверждал, что общаться с собранием мудрецов ему будет куда сподручнее: коллеги, и все такое.
Профессор, в свою очередь, резонно заявлял — полноценно контролировать Шатт-Урха может только он, и техникой выхода в астрал уважаемый Виктор Викторович не владеет, и так далее и тому подобное.
О кандидатуре Ростокина речи даже не возникло, отчего он молча обиделся. Но решил немного подождать.
Новиков и Шульгин в итоге поддержали Удолина, сочтя, что при первом контакте пользы от него действительно будет больше, а Скуратов свое возьмет при следующей, наверняка более конструктивной и ответственной встрече с мыслящими.
Тогда Игорь сказал и свое слово:
— Флигер, конечно, пятиместный, только кресла не на нас рассчитаны. Слишком широкие. Среднее сзади выбрасываем, и шестой человек свободно поместится. То есть я. Как военный журналист и представитель отдельной цивилизации, а также специалист по контактам с ВРАГами [92] , категорически настаиваю.
Новиков усмехнулся и коротко кивнул. Почему бы и нет, в самом деле?
Из кругового поиска вернулись роботы, вооруженные крупнокалиберными помповыми дробовиками. Ничего заслуживающего специального внимания они не обнаружили, зато нашли подходящие для проезда бронетехники маршруты.
92
ВРАГ — внеземной разумный гуманоид.
— Кое-где топором поработать придется, а так — местность вполне доступная.
— Молодцы, — похвалил Шульгин. — Ты, Аскольд, остаешься в моем распоряжении. Артем полетит на флигере. Под командой поручика Оноли прямо сейчас начинайте прокладывать тропу для выдвижения в этот вот квадрат. Десять человек хватит?
— Да я бы и один справился, — застенчиво ответил андроид. Его характер предполагал, что нельзя позволять людям-хозяевам делать то, с чем можешь справиться сам.
— Нет, господа, прошу, конечно, прощения, — заявил капитан Ненадо, — я бы так посоветовал. Лететь сейчас никому не надо. Вечереет, и сильно вечереет. Я в Месопотамии в шестнадцатом воевал, знаю. Через час совсем темно станет. Куда лететь? Надо грамотно. Перед самым рассветом. Часиков этак в четыре-пять. Кто бы там вас ни ждал, предутренний сон — самый крепкий. Будете иметь лишние минутки на какой-нито случай. А сейчас — если нас до сих пор не обнаружили, лучше здесь пересидеть. Предполье обеспечено, зенитная оборона «Иглами» — тоже. Аскольд с Артемом за двадцать верст опасность обнаружат. Я извиняюсь, Александр Иванович, вы, конечно, дивизиями и армиями командовали, а взводом и ротой — наверняка нет. Господин Берестин меня быстрее бы понял.
Упрек был тщательно замаскирован округлыми выражениями, но смысл был ясен каждому, кто слышал.
— А ведь действительно так лучше. Придется согласиться, Игнат Борисович, — как можно более дружелюбно ответил Шульгин. — По-вашему и поступим. Начинайте налаживать и обеспечивать оборону, а мы на самом деле утра подождем. Вам, как опытному солдату, не следует объяснять, что костры лучше разводить под самыми густыми деревьями, поверх натянуть маскировочную сетку, и так далее?
— Объяснять не нужно, Александр Иванович, — ученые. Только, мне так представляется, те, к кому мы прилетели, захотят — под любой маскировкой нас увидят. Сиди мы в блиндажах или половецкие пляски на поляне устраивай. Им — одинаково.
— Что твой командир заставлял Лермонтова наизусть учить — это я помню. Так он вас еще и в оперу водил?
— Нет, в оперу — это я сам. Когда в Москве воевали, пригласили меня… в Большой театр. Как раз на «Князя Игоря», — отчего-то вдруг смутился боевой офицер, от роду чуждый интеллигентских сантиментов.