— Что дочь, что отец — словно бешеные звери, — продолжила изливать яд бывшая невеста Дариана. — На людей кидаются.

— Когда я на тебя кидалась? — не выдержав столь наглого обмана, возмущенно переспросила я.

Как и следовало ожидать, ответа не последовало. Ами повернулась к нам лицом, скользнула по мне равнодушным взглядом и опять уставилась на Дариана.

— Вруша, — прошипела я, не сумев отказать себе в столь мелочном удовольствии.

Но Ами предпочла сделать вид, будто ничего не услышала. Проигнорировали меня и остальные участники разбирательства.

— Итак, виерисса Амикша, вы только что признались в преступлении, — промурлыкал тем временем Норберг. — Вы понимаете, что должны будете ответить за это перед законом?

— Я полагаю, правосудие в вашем лице проявит снисходительность, если я расскажу, как все обстояло на самом деле, — в тон ему ответила Амикша и обворожительно улыбнулась. С медленной чувственностью облизнула губы и хрипло добавила: — Можно сказать, я сама оказалась жертвой этого человека. Он убедил меня помочь ему. Но теперь я понимаю, как ужасно поступила, и искренне раскаиваюсь.

Дариан побледнел еще сильнее, хотя это казалось почти невозможным. Беспомощно оглянулся на меня.

Наши глаза впервые за этот вечер встретились. О, какая боль плескалась в его взоре! На какой-то миг я почувствовала, что это мое сердце сейчас рвется на части от невозможности все изменить, все переиграть, стереть из реальности брошенные некогда неосторожные слова…

Я обязана была завершить этот фарс. Ами не должна ничего рассказывать! Дариан обязательно ответит за свой проступок, но пусть он отвечает только передо мной. Это публичное судилище станет для него незабываемым позором.

Естественно, я понимала, что глупо умолять Норберга о снисхождении. Он специально устроил эту омерзительную сцену и наверняка пойдет до конца, желая вывалять моего супруга в грязи. Надо придумать что-нибудь другое. Что-нибудь, что заставит Ами замолчать!

Я с такой силой прикусила нижнюю губу, что опомнилась, лишь когда почувствовала во рту солоноватый привкус. Тьфу ты, так и покалечить себя можно. Но что делать?

Не выдержав, поднялась из кресла, что не прошло мимо внимания Норберга.

— Виера Алекса, сядьте, — не глядя на меня, приказал он. — Вы еще слишком слабы, чтобы участвовать в этом разбирательстве стоя.

Я еще слишком слаба? Я мысленно прикинула, не упасть ли в обморок, подтвердив тем самым слова менталиста. Но сразу отрицательно мотнула головой. Нет, не сработает. Меня опять усадят в кресло, приведут в чувство и заставят до конца присутствовать при разоблачении Дариана. Конечно, в итоге я могу заявить, что прощаю его, но наш брак это все равно вряд ли спасет. Люди редко прощают тех, кто стал свидетелями их публичного унижения. К тому же я не хотела, чтобы Дариан открылся перед своей матерью и моим отцом с такой неприглядной стороны.

— Я хочу уйти, — все-таки сделала я неуклюжую попытку удалиться, перебив Амикшу, которая как раз открыла рот, намереваясь заговорить.

На сей раз Норберг все-таки взглянул на меня. Изумленно изогнул бровь, явно не понимая причин моего неожиданного и ничем не обусловленного желания.

— Вы хотите уйти? — переспросил он. — Алекса, неужели вам не интересно, из-за кого пришлось пережить столько неприятных моментов в последнее время?

— Не интересно, — твердо ответила я, глядя ему прямо в глаза.

— Зато мне очень интересно, — подал голос мой отец. — Хочу знать, какая гадина помогала этой вертихвостке. Я ведь правильно понял, что она действовала по наущению какого-то гада, который является знакомым Алексы. Ух, я его!

И он с мстительной радостью изобразил недвусмысленный жест, будто сворачивал кому-то шею.

— Я хочу уйти, и я уйду, — повторила, пропустив мимо ушей угрозу отца. После чего развернулась и даже сделала шаг по направлению к двери.

— Позвольте вам не поверить, — мягко возразил Норберг и перехватил меня за руку, принуждая остановиться.

Я метнула гневный взгляд на свою так называемую охранницу. По-моему, ей сейчас самое время вмешаться!

Но Хольгон отстраненно взирала на происходящее. Она словно дремала с открытыми глазами, даже не подумав прийти ко мне на помощь. Ну да, конечно. Это же не несчастного старика-дворецкого отгонять, когда тот попросил утешения. Не сомневаюсь, что женщина угодила под власть чар Норберга.

— Алекса, останьтесь, — в ласковом голосе Норберга прорезались стальные нотки, слышимые только мне. И он пусть не сильно, но достаточно ощутимо сжал мою ладонь. Потом продолжил, подушечкой большого пальца украдкой поглаживая мое запястье: — Прошу вас. Я спас вам жизнь. И даже не единожды. По-моему, я заслужил право попросить вас об ответной услуге. Помнится, вы обещали мне сделать одолжение. Так вот, останьтесь. И мы будем квиты.