Эти общества были неизменными на протяжении многих веков вследствие отсутствия технологического прогресса, под давлением которого в обществе изменяется структура занятости и характер сфер деятельности, что влечет за собой изменение мировоззрения, господствующей нравственности и, в конечном итоге, общественного устройства, что может носить и характер социальной катастрофы.

Запад же с появлением библейской Доктрины «Второзакония – Исайи» и управления глобализацией на основе скупки мира корпорацией кредиторов стал уникальным на Земле общественно-политическим явлением и отличался с самого начала и от древней Америки, и от Востока Евразии, в культурах которых ростовщичество не играло роли системного фактора глобальной значимости.

Наряду с ростовщичеством, колесо на Западе было известно и использовалось повсеместно если не с каменного, то с конца бронзового века без каких-либо ограничений. Весь технологический и организационный прогресс Запада, до начала XX века протекавший большей частью в русле механики, был бы невозможен без колеса. С середины XIX века научно-технический прогресс в библейской культуре вышел из русла механики и стал опираться на другие отрасли науки, вследствие чего к концу XX века именно культура региональной цивилизации Запада сформировала облик техносферы всего человечества. Научно-техническими достижениями Запада в разной степени пользуются и другие региональные цивилизации, а также отчасти и представители кое-где сохранившихся реликтовых первобытных культур.

При этом интеллектуалы Запада декларируют его лидерство в деле глобального цивилизационного строительства человечества, не замечая при этом паразитарного потребительского характера своей исторически сложившейся культуры и не зная, что делать с ее разрушительным воздействием на человека и биосферу Земли.

О каком лидерстве можно говорить, если население «передовых», наиболее продвинутых в технологическом и юридически-организационном отношении стран – самая болезненная часть человечества, а вид «Человек разумный» – наиболее обремененный болезнями вид в биосфере Земли? Но, вопреки этому, многие интеллектуалы Запада искренне убеждены в его культурном лидерстве.

Экономическая деятельность, включая и паразитическую составляющую, – это субкультура самоуправления общества в части его хозяйственной деятельности и потреблении произведенного. И она является только одной из множества граней культуры в целом. Очевидно, что хозяйственная деятельность и организация потребления произведенного обусловлены уже сложившимися идеалами и этикой, проистекающими из реальной, а не лозунгово-декларативной нравственности активных поколений. И, в свою очередь, реальная экономика каждой эпохи оказывает свое воздействие на формирование нравственности, идеалов и этических норм входящих в жизнь новых поколений.

Различие в нравственности и идеологии (обществ без идеологий не бывает: даже декларации о «деидеологизации общественной жизни» – своеобразная идеология) выражается в ориентации хозяйственной деятельности общества на удовлетворение разных, но вполне определенных потребностей множеств людей – социальных.

И есть концепции общественного самоуправления, с позиций которых главная проблема современной глобальной экономики не в создании «финансовых рынков» там, где их нет, а в избавлении множества производителей от тирании организованного ростовщического и спекулятивного, прежде всего надгосударственного, финансово-кланового паразитизма на труде людей.

В частности, Коран в принципе запрещает кредитование под процент, но рекомендует безвозмездное вспомоществование и дар, не подлежащий возврату. В экономике Японии никогда не было свободного ссудного процента, а ставка кредитования в середине 1960-х годов была на уровне 0,5 %. В таких условиях «финансовый рынок» невозможен, поскольку спрос на кредиты всегда превышает возможности их предложения. Потенциальные проблемы так называемых переходных стран – защита инвестиций. Но из анализа финансовых оборотов на территории СНГ следовало бы сказать прямо: защита инвестиций от свободного ссудного процента, от западных финансово-экономических навыков.

Разные культуры, вследствие того, что им объективно свойственны разные идеалы и выражающие их концепции, могут сотрудничать только в осуществлении совпадающих или взаимно дополняющих целей. Но сотрудничество в отношении осуществления антагонистичных целей возможно лишь как эпизод, но не как устойчивый процесс.

Паразитический характер глобализации такой, какова она есть, признают и отечественные аналитики. Из всего опубликованного по теме глобальных финансовых кризисов на наиболее важное для жизни каждого человека в обществе обстоятельство указал главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев еще по отношению к кризису 1998 года: «Двести миллиардов долларов – гигантскую сумму – мог выставить Китай в борьбе за сохранение стабильности гонконгских финансовых рынков. Девятьсот миллиардов долларов могли выставить против Гонконга спекулятивные фонды! „Пузырь“ оказывается столь мощной силы, что в состоянии решающим образом влиять на базовые экономические процессы, на основе которых он, собственно, и раздулся. Значит тот, кто владеет „пузырем“, владеет и реальной экономикой».

По нашему мнению, биржевой «пузырь» – своего рода «грыжа экономики», наряду с институтом кредита со ссудным процентом тоже представляет собой средство макроэкономического управления, достигшее в своем развитии глобальных масштабов. При этом те, кто управляет «пузырем», управляют и реальной экономикой; а кроме того, они владеют, как живой собственностью, и всеми теми, кто не управляет «пузырем».

Но заявить так прямо и недвусмысленно В. Фадеев постеснялся, хотя далее пишет о «пузыре» именно как об инструменте осуществления власти, то есть как о средстве управления: «Таким образом, финансовый рынок – это не просто поле для зарабатывания денег. Несмотря на свой неустойчивый, почти виртуальный характер, он становится инструментом в борьбе за мировые ресурсы, рынки, за политическое влияние».