Кроме того, следует заметить, что публичное признание и объявление Пророками и их реальное наличие в жизни – это разные вещи. Если под Пророками понимать тех людей, кто получал системные знания, Откровения от Высшего Разума, от Бога, то они на Руси были. Но толстыми книгами и большими тиражами издают произведения и творят культ только тех Пророков, идейное наследие которых земным иерархиям удалось извратить и встроить в нужные разработанные ими политические сценарии. Собственно об этом уже приводившиеся строки А. С. Пушкина из его юношеской поэмы «Гавриилиада».

А. С. Пушкин, несомненно, по своей родовой генетике унаследовал ключи доступа к жреческим эгрегорам древности. Кроме того, и его няня Арина Родионовна была далеко не невежественная женщина из простонародья. О глубине проникновения А. С. Пушкина в тайны бытия можно судить даже по отдельным редким сюжетам, где он дает информацию в прямой незакодированной форме, но это особая тема, требующая для своего изложения не одной книги.

Приведем еще один пример пророческой миссии Русской цивилизации. Если присмотреться к основным персонажам в творениях Н. В. Гоголя, то можно обнаружить, что основные действующие лица нашей современности никак не изменили своего облика со времен персонажей, описанных им в «Мертвых душах». При этом полезно вспомнить, что некоторые сюжеты были рекомендованы Н. В. Гоголю другим пророком Русской цивилизации – А. С. Пушкиным.

После августа 1991 года хорошо стало видно, что при всем многообразии претендентов на пост президента страны только два из них имели реальный шанс быть избранными: Ельцин и Зюганов. В 1996 году появилась третья «пешка», у которой также был некоторый шанс «пройти в ферзи» – Лебедь. Однако при всем различии оглашаемых ими лозунгов наша и зарубежная пресса почему-то обходила вниманием их внешнее сходство: все трое были «весьма похожи на средней величины медведя», хотя и «рычали» по-разному.

А теперь процитируем Гоголя: «Чичиков взглянул искоса на Собакевича, он ему на этот раз показался весьма похожим на средней величины медведя. Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура не долго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как то: напильников, буравчиков и прочего, – но просто рубила со всего плеча: хватила топором раз – вышел нос, хватила в другой – вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: „Живет!“».

Этот литературный портрет Собакевича можно с равным успехом отнести и к Ельцину, и к Зюганову, и к Лебедю.

Но и это не все: во внешнем и внутреннем описании Ноздрева легко можно узнать собирательный портрет Немцова и Жириновского вне зависимости от их личностных разногласий, которые они, привлекая внимание, с удовольствием демонстрировали публике: «Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели. Если же этого не случится, то все-таки что-нибудь да будет такое, что с другим никак не будет: или нарежется в буфете таким образом, что только смеется, или проврется самым жестоким образом так, что, наконец, самому сделается совестно. И наврет совершенно без всякой нужды».

А вот вам краткий и яркий портрет «яблочного» Явлинского: «Один Бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова. На взгляд он был человек видный; черты его лица были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару! В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: „Черт знает, что такое!“ – и отойдешь подальше; если же не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную».

В. В. Путин представлен в образе князя-ревизора, при этом не менее ярко отображена и общая атмосфера нашего общества, ситуация с чинопочитанием и коррупцией. Современность звучания текстов такова, что создается впечатление, что чернила еще не успели высохнуть. Процитируем выдержки из шестой неоконченной главы «Мертвых душ».

«В большом зале генерал-губернаторского дома собралось все чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие и вовсе не кривившие, – все ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода. Князь вышел ни мрачный, ни ясный: взор его был тверд, так же, как и шаг. Все чиновное собрание поклонилось, многие – в пояс. Ответив легким поклоном, князь начал:

– Уезжая в Петербург, я почел приличным повидаться с вами всеми и даже объяснить вам отчасти причину. У нас завязалось дело очень соблазнительное. Я полагаю, что многие из предстоящих знают, о каком деле я говорю. Дело это повело за собою открытие и других, не менее бесчестных дел, в которых замешались даже, наконец, и такие люди, которых я доселе почитал честными. Известна мне и сокровенная цель спутать таким образом все, чтобы оказалась полная невозможность решить формальным порядком. Знаю даже, и кто главная пружина, хотя он и очень искусно скрыл свое участие. Я должен обратиться теперь только в одно бесчувственное орудие правосудия, в топор, который должен упасть на головы».