– Уходи. Ты даже не знаешь, что с тобой могут сделать, чтобы узнать наше задание. К тому же ты женщина. Немедленно возвращайся в наше время. Это приказ! – из последних сил прорычал Фордайс.

И я послушалась. Не знаю, хватит ли у меня сил, но здесь его одного я точно не оставлю.

Обхватив Редклифа руками и ногами – выдох, рывок – я совершила прыжок. Тело пронзила сильнейшая боль, и последнее, что я увидела, прежде чем отключиться, была комната в Цитадели.

Мы дома!

Когда я открыла глаза, то поняла, что нахожусь в больнице. Рядом в кресле спал Фордайс. Он осунулся, под глазами залегли круги, на лице многодневная щетина. Сколько я была без сознания?

Едва пошевелившись, я потревожила капельницу и разбудила Редклифа. Заметив, что я очнулась, он резко встал и подошел ко мне.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. А если снимешь с меня эти трубки, что торчат в моих венах, будет еще лучше.

– Сначала приглашу врача, – мрачно заметил творец, нажав кнопку. – И как только мне подтвердят, что ты пошла на поправку, мы поговорим. Серьезно поговорим!

– И это благодарность за спасение жизни, – вздохнула я.

Редклиф побледнел и осторожно прикоснулся к моей щеке рукой.

– Даже не представляешь, как я испугался, когда узнал, в каком ты состоянии. Ты чуть не умерла, – едва шептал князь.

Я прикрыла глаза, позволяя себе на несколько секунд насладиться его прикосновением. Ведь немножечко можно…

– Ну да, не уберег. Ты же обещал отцу…

– Да… – Он убрал руку.

В это время в палату вошли врачи.

– Маме сообщил? – только и успела спросить я.

– Нет, только Евдокии. Если бы твое состояние стало критическим, я бы позвонил Евгении.

Конечно, незачем ее волновать. В памяти снова всплыли рисунки матери – душа заболела, и учащенное биение сердца отразилось на мониторах.

Еще неделю я провела в больнице. Меня навещали Редклиф, бабушка, глава корпорации. Я была рада всех видеть… но замкнулась в себе.

Что делать, если понимаешь, что готова жизнью пожертвовать ради человека, который не отвечает тебе взаимностью?

Конечно, эти перемены заметили окружающие и стали интересоваться причинами такого состояния, но я уходила от ответа.

Фордайс в перерывах между нравоучениями по поводу невыполнения его приказов не раз пытался выяснить, что у меня случилось. Но я каждый раз отвечала, что дело в работе, в учебе и что я наконец-то вняла его совету стать серьезнее. Творец хмурился, но молчал.

Мы много работали: как и говорил глава Лемнискату, задания сыпались на нас как из рога изобилия. Разные эпохи, разные места. Иногда бывало, что совершали по два прыжка в день, и я приходила домой, чтобы только поесть и свалиться без сил.

В редкие свободные часы мне приходилось тренировать свой дар – опять же с творцом. Я прошла курсы истории в корпорации, готовилась к экзаменам. Казалось, времени на переживания нет, но в действительности все было не так.

С каждым днем я страдала все сильнее и сильнее. Практически все свое время я находилась вместе с Редклифом, и его присутствие, взгляды, общение с ним совсем не помогали мне смириться или забыть.

Я смотрела на него и не могла насмотреться, постоянно чувствовала, что он наблюдает за мной, и постоянно ощущала напряжение между нами, которое не ослабевало, а наоборот, только нарастало.

В один из свободных дней я решила побывать в том времени и на том месте, где погиб мой отец. Разузнав в Лемнискату план проведения операции, я без труда выбрала место наблюдения – крышу одного из домов.

Не прошло и пяти минут, как появились отец, Фордайс и несколько людей из их команды.

В первые мгновения все мое внимание занял Редклиф (я не могла не рассмотреть его молодым), и я упустила момент, когда появились дуовиты. С потрескавшимися лицами, мертвыми глазами… И это они нас убивают? Неизвестно, кто еще достоин жизни.

Ловушка сработала, враги напали. Фордайса облепили дуовиты, которые сражались, не жалея сил, – воздух искрился от схватки. Совершенно ясно, что все силы дуовитов были брошены именно на эту засаду, а не на ту, что являлась отвлекающим маневром.

Наблюдая за сражением, я с трудом сдержалась, чтобы не вмешаться. Внутри все разрывалось, когда главарь, которого я теперь буду видеть в кошмарах, занес пистолет над головой отца, удерживаемого двумя прихвостнями.

– Пришел твой час, охотник на дуовитов.