Я ему поверил.

Дальше мы искали втроем. В гриднице, в подсобных и хозяйственных помещениях… Везде, кроме княжьего терема.

Нету. И не видел никто.

Я обеспокоился всерьез, потому что у Клёста здесь и друзей, и родни до фига. И все они – источник неприятностей. Утешало то, что застать моего сына врасплох – непросто. Был бы шум… Наверное.

Я двинул в город, к Добромыслу, но боярин с утра пораньше куда-то смотался.

Придется действовать самостоятельно. А поскольку устраивать здесь розыск нам никто не позволит, надо обращаться непосредственно к Водимиру…

Если, конечно, за исчезновением моего сына не стоит сам Водимир.

Мои бойцы были настроены пессимистически.

– Если его взяли по велению конунга, мы его не найдем, если конунг сам того не пожелает. – заявил Хавгрим. – Никто не видел. А кто видел – нам не скажет. Мне жаль, хёвдинг, но, думаю, твой сын уже мертв…

– И это было бы для него наилучшим исходом, – подхватил Гуннар. – Если его сунули в пыточный сарай, то нам стоит быть начеку. Скоро конунг узнает, кто пожег его крепость. Виги – парень крепкий, но если правильно спросить – любой заговорит.

– Не любой, – возразил Палица. – Не я. И не он, – кивок в мою сторону. – И кто сказал, что местные умеют так же хорошо развязывать языки, как ты, норег?

– Значит, им потребуется немного больше времени, – сделал собственный вывод Гагара.

Надо ли говорить, что этот диалог не прибавил мне бодрости.

Вихорьку пятнадцать, но он уже воин. Викинг. А любой викинг по факту – это убийца и палач. При необходимости. И каждый викинг готов к тому, что враги обойдутся с ним так же, как он с ними.

Всё так. Но утешение слабое. Для меня. И для моего сына.

И что теперь? Попробовать сбежать, пока за нас не взялись?

Нет. Бросить Вихорька я не мог.

– Собирайтесь, – сказал я своим. – Пойдем к Водимиру. Напомним князю, что мы – его гости. И мой сын – тоже. Строго напомним!

Рискованный вариант. Близкий к самоубийственному. Но никто из моих даже не намекнул на возможность бегства. Только Гагара на всякий случай уточнил:

– Бронь надевать?

– Облачайтесь как на битву. Только Норнам ведомо, как всё обернется.

На подворье кипела обычная жизнь. Кто-то тренировался, кто-то работал, кто-то бездельничал. Последних – немало. Делом занимался в основном молодняк и обслуга.

Водимир присутствовал. Восседал на командирском кресле в окружении кучки приближенных: военных и условно штатских. Справа потел холоп с бокалом литра на полтора. К бокалу князь время от времени прикладывался.

На нас глазели. И с любопытством. День жаркий, а мы – в полном боевом. Гуннар даже щит прихватил.

Рядом с князем я не углядел Добромысла. Зато Турбой – был. Красный, потный, чем-то недовольный. Уставился на нас весьма недружелюбно.

И еще одна знакомая рожа. Купчина, которого мы пощипали на Длинном озере. Я узнал не столько его физиономию, сколько еще не зажившие отметины на ней, оставленные плеткой, которой мой брат корректировал в правильную сторону образ мыслей плененного торговца.

Юлить я не стал.

– Я пришел к тебе, князь, потому что какие-то лишенные чести люди похитили моего сына Виги!

Я остановился, ожидая ответа.

Не получил. Только взгляд типа: ну, что еще скажешь?

Скажу.

– Боярин Доброслав обещал нам права гостей, князь, и ты подтвердил это право. И потому я требую, чтобы ты велел похитителям освободить моего сына! Немедленно!

– Он требует! – воскликнул кто-то из окружения.

– Вот наглый нурман! – подхватил еще кто-то.

Водимир молчал. Давил меня взглядом.

Я тоже молчал. Всё сказано. Сейчас я узнаю, схвачен ли Вихорёк с его санкции или это чьё-то самоуправство?

Князь, сука, от ответа ушел.

– Этот меч… Откуда он у тебя? – процедил Водимир, показав на мой Вдоводел.

Мать вашу к бабушке! Это что ж, опять за старое?

С чего началось наше знакомство с князем. С аналогичного вопроса. Откуда у меня доспехи его дружинника Главы?

В тот раз мне пришлось удирать с княжьего двора в чем мама родила. Неужели опять?

– Это мой меч! – отрезал я. – К чему твой вопрос, князь? Хочешь такой же?

– Хочу узнать, давно ли он у тебя?