Там были и предметы домашнего обихода, и декоративные изделия, и небольшие сувениры, которые особенно любили приезжие гости. Зачастую многие предметы украшены лепкой или рисунком подсолнухов, давно ставших символом деревни Соари. Даше больше всего нравились миниатюрные чаши для булавок или других крошечных вещичек, которые запросто можно потерять; эти чаши она ваяла с особой тщательностью, кропотливо украшая мелкой россыпью разнообразных цветов и листвы, покрывающей всю поверхность чаши.

Поставив тарелку на стол, посадила рядом Аша и пригладила его взлохмаченные волосы, после взяла тряпку и смахнула осевшую за ночь пыль на гончарный круг. Опустилась на плетеный табурет и, замесив небольшой кусок глины, добавила немного воды, проверяя, липнет полученная масса к рукам или нет. Удовлетворенно кивнув, скатала небольшой шар и с легким нажимом опустила его на каменную поверхность; добавив еще немного воды, неспешно начала крутить ножную педаль, заставляя вращаться круг, и несколько раз перемяла глину, чтобы масса стала более однородной, что позволит качественнее сделать задуманный кувшин и облегчит ваяние.

Глина – уникальна вещь; она, как и вода, обладает своего рода памятью, запечатлевая в себе настроение и состояние души прикасающегося к ней мастера, поэтому за работу Даша всегда садилась, будучи без тени печали или злости. Глина на круге плавно сменяла одну форму на другую, увлекая мягкостью движений, и захваченная ее гибким танцем, Даша обратилась мыслями к жизни в Соари, протекающей неизменно томительно и однообразно. Дни сменяются ночами, а на смену ночам приходят новые дни; месяцы проскальзывают один за другим, и через деревню постоянно проходят путники, но все здесь остается прежним, излишне тихим и недвижимым.

Люди погрузились в повседневную суету своих индивидуальных мирков, огораживающих их со всех сторон невидимой, но порой такой ощутимой стеной прохладного безразличия к окружающей действительности. Такое спокойствие уже привычно и полностью устраивает Дашу, но все же внутри порой возникает смутное желание внести спонтанность в размеренную жизнь как свою, так и деревни.

Придав форму почти законченному кувшинчику, который ей заказала соседка, оставила его подсыхать, мысленно продумывая варианты украшающего орнамента. Сделав несколько примерных штрихов на клочке листа, Даша встала и расслабленно потянулась, после направившись к раковине. Смыв с рук остатки глины, вытерла капли воды полотенцем и взяла с тарелки яблоко. Улыбнувшись безмолвному Ашу, подошла к окну и распахнула обе створки, ощущая влажный запах листвы и цветов.

– Даша! – в комнату, охая, зашла встревоженная Лалия, бормоча под нос.

– Что-то случилось, бабушка? – испугалась та. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет-нет, ничего серьезного, – махнула. – Просто я, голова старая, совсем забыла, что завтра праздник у Лидарии, сестры моей, День рождения. Подарок-то давно готов, но нужно отнести его. Сходи до города, детка, поздравь ее.

– Хорошо, только… – растерялась Даша, понимая, что доберется лишь к ночи.

– Не волнуйся! – поняла ее мысли Лалия. – Останешься переночевать у Лидарии, а завтра вернешься. Заодно и в городе поглядишь, что происходит.

Даша, кивнув, поспешила в свою комнату и, переодевшись в дорожное платье да перебросив через плечо лямку тряпичной сумки, вернулась. Посадила Аша в специальное отделение сбоку сумки и, убрав подарок, поцеловала бабушку на прощание, вслед за тем выбежав на улицу, чуть жмурясь от солнечных лучей. Путь до столицы займет почти весь день; Даша иногда бывала там, отправляясь передать гостинцы бабушкиной сестре или просто покупала украшения для будущих изделий.

Клеодерн – столица их небольшого королевства, город удивительной красоты с упорядоченной застройкой и возвышающимся на скале во всем великолепии древним замком. На окраине города дома скромные и деревянные, но ближе к центру они становятся каменными и аккуратными, а подле дворца возвышаются витиеватые башни, которые занимают министры и приближенные короля. Город раскинулся близ обрыва над морем, и мерный шепот волн, сливаясь с пронзительным свистом чаек, разносится над черепичными крышами.

Даша свернула с широкой дороги, углубляясь незаметной тропой в лес; вскоре изящные тополя и березы сменились могучими многовековыми соснами, чьи размашистые кроны едва ли ни полностью скрывали небо, отчего округа казалась темной и мрачной. В воздухе ощущалось приближение грозы, и Даша пожалела, что не взяла плащ, но дом уже остался далеко позади, и возвращаться нет смысла.

Тропинка петляла, извиваясь между деревьями и раскидистыми кустами с большими, точно натертыми воском сверкающими листьями. Под ногами шелестела трава, изредка раздавался далекий пересвист птиц, стремящихся поскорее укрыться от надвигающейся грозы. Даша нахмурилась: по пути ей не попалось ни одной паутины, что обычно липнут на лицо едва ли не каждые десять шагов, значит, кто-то уже прошел этим путем, и прошел недавно; пауки еще не успели сплести новые сети. Посмотрела под ноги, но на траве и сухой земле следов не было заметно.

Впереди из-за кустов раздалось приглушенное шипение. Даша взвинчено дернулась, силясь разглядеть в густой листве источник звука. На плечи упали несколько капель, заставив девушку вздрогнуть, и следом хлынул ледяной поток, поглотив и странное шипение, и прочие звуки. Слегка раздвинув ветви, Даша посмотрела в сторону, откуда до этого слышалось шипение, и обомлела: незнакомая ей женщина испуганно вжалась в ствол сосны, неотрывно следя за подступающей к ней дикой кошкой.

Мысли лихорадочно сменяли друг друга; выдохнув, Даша запустила руку в сумку, вытащив оттуда любимую книгу, что всегда брала с собой в дорогу, и, замахнувшись, бросила ее в кошку. Звери эти небольшие, едва по колено человеку, и довольно пугливые, поэтому обычно охотятся стаями; неожиданный удар по спине отпугнул кошку, и та с воплем бросилась в кусты, а Даша подбежала к осевшей без сил на землю женщине.