– Господин Финнингли, – произнес охранник, – начинайте. И помните о кипящем сале.

Финнингли узнал Арабеллу и пришел в ужас. Он хотел сказать, что имена вступающих в брак не были оглашены, что недопустимо, но его сковал страх. Он глубоко вздохнул и принялся нараспев произносить слова обряда слабым срывающимся голосом, странно контрастирующим с его внушительной фигурой.

– Дорогие возлюбленные друзья, мы собрались здесь перед лицом Господа и его паствы, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…

Он бормотал, совершая обряд, как это было предписано в «Книге общей молитвы», введенной в обращение в первый год долгого правления Елизаветы. Эссекс нетерпеливо поглядывал на Финнингли.

– …и посему недопустимо легкомыслие, пренебрежение или намерение удовлетворить плотские желания и потребности, подобно грубым животным, не сознающим…

– Я все это уже слышал. Давай дальше.

– Такова церемония, сэр… милорд.

– Да, да.

Собравшиеся друзья и сторонники графа одобрительно загудели. Один или двое даже зааплодировали.

Финнингли вздохнул. Какая разница? Без оглашения предстоящего бракосочетания все это и так незаконно. Поэтому он пропустил следующую часть и перешел к сути:

– Берете ли вы эту женщину в законные супруги, дабы жить вместе согласно закону Божьему в священных узах брака? Обещаете ли вы любить ее, утешать, уважать и оберегать в болезни и здравии? Оставить иных и оставаться с ней, покуда смерть не разлучит вас?

– Ну конечно.

– Вы должны сказать «да», милорд…

– Да. Да. Ну что, все? Мы женаты?

– Почти, милорд, почти…

Скрываясь за деревьями Джон Шекспир наблюдал, как жених с гостями направляется к церкви. Он знал, что должна появиться невеста, и ждал ее. Наконец, появилась Арабелла в сопровождении Пенелопы Рич и незнакомца в одеянии из алого бархата и с мечом на поясе. У этого мужчины была странная манера медленно, словно гадюка, поворачивать голову то в одну, то в другую сторону. Шекспиру показалось, что еще немного, и этот человек продемонстрирует раздвоенный, как у змеи, язык. Чутье подсказывало Джону, что это был Морли.

Невеста в платье слоновой кости спешилась. Арабелла на мгновение убрала с лица вуаль, чтобы оглядеться, и Шекспир узнал в ней ту печальную девушку, которую он видел в окне в Шрусбери в Челси. У нее были большие, даже слишком большие голубые глаза, чересчур строгие губы и большой нос. Теперь она улыбалась, а ее глаза сияли. Но даже улыбка не шла ей и не скрадывала ее одиночества и тревоги. Арабелла являла собой разительный контраст по сравнению со всеми собравшимися, желающими получить от нее все, при этом не дав ей ничего взамен. Стоявшие у дверей помогли ей слезть с седла, после чего Пенелопа и человек в алом повели Арабеллу в церковь. Как только они вошли, Шекспир ступил на крыльцо церкви, задержавшись у двери. Служба началась, и из-за двери он услышал голос священника. Оглядевшись, он повернул задвижку на крепкой старой дубовой двери. Когда Джон толкнул дверь, железные петли громко скрипнули, а сама дверь гулко звякнула, стукнувшись оббитым железом краем о каменную стену.

Шекспир вошел. Присутствующие обернулись, вглядываясь во вновь пришедшего так, словно это был призрак.

Сначала в их взглядах возникло удивление и любопытство, затем закипающий гнев. Викарий застыл, открыв рот на полуслове.

– Именем королевы заявляю, что эта церемония венчания должна быть остановлена, – с удивительной силой и уверенностью в голосе прокричал Шекспир. Он был без оружия, ибо что толку от одного жалкого меча или пистолета против двадцати обвешанных оружием мужчин? Он прошел вперед между рядами сторонников Эссекса, вцепившихся в рукояти своих мечей.

Пенелопа Рич поднялась и шагнула ему навстречу, чтобы преградить дорогу.

– Боюсь, что вы опоздали, господин Шекспир. Церемония завершена. Мой брат и леди Арабелла теперь муж и жена.

Шекспир остановился. Он не поверил ей; у них для этого просто не было времени. Джон обратился к дрожащему, словно осиновый лист, священнику:

– Это правда?

Даже несмотря на свой парализованный паникой и затуманенный алкоголем разум, Освальд Финнингли понимал, что оказался замешан в чем-то очень нехорошем; а этот человек, кем бы он ни был, представляет власть самой королевы. Разговаривать с этими благородными господами в подобном тоне может только глава ее правительства. Несмотря на численное превосходство и находясь полностью во власти этих вооруженных людей, Финнингли понимал, что, встань он на их сторону, его ждет смерть за измену со всеми вытекающими последствиями. Он отрицательно замотал головой.

– Нет, – ответил он голосом, больше похожим на всхлип.

– Они не женаты?

Финнингли снова замотал головой.

– Тогда заявляю, что венчание не состоялось. Оно запрещено законом, и не только потому, что на него нет разрешения Ее величества, но еще и потому, что у жениха уже есть супруга.

Неуклюжая фигура Эссекса метнулась к прервавшему церемонию. Ссутулившись, он наклонил вперед свою красивую голову.

– Была, Шекспир, – произнес он, чеканя слова. – У меня недавно случилось большое горе, и теперь я, к несчастью, вдовец. Моя супруга умерла из-за безумия, которым страдала. Черт возьми, сэр, – вдруг крикнул он, – что все это значит?