– В кладовой музыкальной залы, миледи. Под мешками, за коробкой со струнами для виолы.

– Принесите свечу, господин Джолион. – Он низко поклонился и вышел из комнаты.

Бесс разложила бумаги на полу. Здесь было по крайней мере двадцать писем и с дюжину од. И несмотря на то, что они были подписаны Робертом Деверё, графом Эссексом, невозможно было не узнать почерк Уилла.

В этой светлой, просторной комнате со шкафами до потолка, полными бесценных книжных томов, многие из которых были написаны от руки и на велени, стояли трое и рассматривали лежащие перед ними пергаменты. Сэру Роберту Сесилу были нужны эти стихи и письма, чтобы получить власть над Эссексом, но Шекспир и Бесс думали иначе: эти бумаги должны быть уничтожены. Так или иначе, но цель у них была общая. Джолион вернулся со свечой. Бесс взяла ее и отпустила слугу. Шекспир принялся мять бумаги и швырять их в камин. Бесс поднесла свечу, сухие листки мгновенно вспыхнули, и языки пламени устремились в дымоход. За пару минут все сгорело, превратившись в золу. Уилл был спасен.

– Господин Морли, – произнес Шекспир, – снимите дублет.

Морли скрестил руки на груди.

– Хотите, чтобы я вам помог? – спросил Шекспир, обнажая кинжал.

Морли расстегнул дублет и распахнул полы. На пол посыпались еще бумаги. Шекспир сгреб их и бросил в огонь.

– Вы все равно ничего мне не сделаете. Я могу дать показания, – сказал учитель.

– Мы воспользуемся этой возможностью.

Морли промолчал.

– Что вы собирались сделать с этими бумагами? Продать?

– Кое-кто согласился бы неплохо за них заплатить. Эссекс, Сесил…

– Топклифф?

– О да, господин Топклифф хорошо бы заплатил за возможность разделаться с вами и вашим братцем. Он бы с радостью отправил вас на эшафот, господин Шекспир. Возможно, у него уже есть кое-какие стихи…

Бесс покачала головой.

– Довольно, господин Морли. Вы уволены без пособия и рекомендательных писем. Ни господину Шекспиру, ни мне совершенно не интересны ваши мальчики. Пусть вас за это судит Господь. Всего хорошего, сэр. – Она снова вызвала старшего лакея. – Господин Джолион, позаботьтесь о том, чтобы в ближайшие полчаса господин Морли покинул этот дом. Но сначала разденьте его и обыщите хорошенько, затем выдайте новую одежду и какую-нибудь старую клячу. Проследите, чтобы он не взял с собой ничего из своих вещей, даже книг. Они будут высланы ему позже, после того, как их тщательно осмотрят. Впредь ему запрещено появляться в этом доме.

– Миледи, – сказал Шекспир после того, как Морли вывели из комнаты, – мне нужно отослать сообщение сэру Роберту Сесилу. Сейчас он, скорей всего, на пути в Оксфорд. Можно ли воспользоваться услугами двух или трех ваших самых преданных слуг, чтобы доставить послание в целости и сохранности?

Во взгляде Бесс читалось сомнение.

– Что именно вы собираетесь сообщить в этом письме?

Подняв правую руку, Шекспир произнес:

– Ничего из того, что могло бы дурно сказаться на вашей светлости или леди Арабелле. Я лишь хочу сообщить ему, что свадьба не состоялась. Все остальное он знает. Я дам вам прочитать, перед тем как запечатать письмо.

– А почему вы не хотите отвезти письмо лично, господин Шекспир?

– Потому что, миледи, на севере меня ждет неотложное дело.

Дождь прекратился, но сентябрьское небо было по-прежнему свинцово-серым. Шекспир направил лошадь к перекрестку, где дорогу из Хардвик-Холл пересекал широкий тракт, ведущий с юга на север. Больше он ничего не мог сделать. Сесил поместит королеву в непроницаемое кольцо из железа и стали. Если она и умрет восемнадцатого сентября, как предсказывалось в гороскопе доктора Формана, то произойдет это по воле Господа, а не человека.

Он огляделся, затем повернул налево. Служба подождет.

Сотню миль на север можно было осилить за день, если скакать без перерыва. Но его серая кобыла так и не успела отдохнуть после трудного пути из Сьюдли в Хардвик, поэтому он решил не мучить животное и остановился на ночь в уютной придорожной таверне, где они с лошадью устроились со всеми удобствами и прекрасно поужинали – лошадь овсом и водой, а Шекспир жареной говядиной, запеканкой с дроздами и элем.

На рассвете он отправился дальше. В полдень Джон уже подъезжал к деревеньке Масем в Уенсли Дейл, покрытой буйной растительностью долине на севере обширного графства Йоркшир. Из-за овец на дороге его лошадь едва переставляла ноги. Огромные стада заполонили дорогу и поросшие травой обочины и двигались в одном с Шекспиром направлении. Дряхлый старик-пастух сказал, что они идут на городскую овечью ярмарку.

– Семьдесят тысяч голов. Можете сами посчитать, господин, если желаете. Только не засните, – со смехом добавил он.

Черные овцы, грязные, стриженые овцы, овцы с ягнятами и косматые бараны. Везде, куда бы Шекспир ни посмотрел, были овцы. Старый пастух сказал, что раньше овец было еще больше, может, сто тысяч голов, в те времена, когда аббатство Жерво и Фаунтинское аббатство еще не были уничтожены Генрихом.

– Мой отец пас овец, принадлежавших белым монахам-молчальникам из Жерво. Когда мы с ним пригоняли овец на ярмарку, это был настоящий хаос, словно с небес на землю спустились облака.

Шекспир съехал с дороги, ища объездной путь через тянущиеся вдоль дороги луга. Ему было тревожно от предстоящей встречи с семьей Кэтрин. Он знал, что у ее отца, Джеймса, развился тремор и он стал слишком слаб, чтобы преподавать, поэтому теперь они жили в тихом месте возле Масема на небольшую пенсию от школы и приданое матери Кэтрин, Мэри. Брат Кэтрин учился в Кембридже, где получал стипендию, и тщательно скрывал, что он католик.

Рыночная площадь Масема была заполнена овцами, часть из которых находилась в загоне, но еще большее количество бродило вокруг площади в поисках пристанища. В переулке Шекспир увидел, как мясники перерезают крупному ягненку горло, чтобы подготовить его для продажи. Дальше в переулке у котелка с кипящим бараньим жиром сидел мальчишка и мастерил сальные свечи, опуская фитиль в котелок. Повсюду была суматоха и стоял шум. Гостиницы, окружавшие главную площадь, были заполнены пастухами в затасканных холщовых рубахах и фермерами, утолявшими жажду элем из огромных кувшинов. Шекспир зашел в пивную первой попавшейся гостиницы и спросил у веселой разносчицы эля, где проживает семейство Марвелл.