Здесь тоже обучали всякому, но уже гораздо более серьёзно, целенаправленно и вдумчиво. К прежним предметам-наукам добавились психология и поведенческая логика. А к английскому языку - испанский и французский.

Ещё через девять месяцев начались регулярные рабочие командировки. Сперва в пределах Отечества - Дагестан, Чечня, Ингушетия. Потом география поездок слегка расширилась - Санька (уже в звании прапорщика), побывал в Абхазии и Южной Осетии. После этого пришёл черёд дальнего Зарубежья - Никарагуа, Сальвадор, Афганистан, Алжир, Ливия.

Вот, на ливийско-алжирской границе, где квартировал стационарный лагерь секретного воинского корпуса ООН, его военная карьера и закончилась-завершилась. Так, вот, получилось. Случайное стечение нескольких фатальных обстоятельств, не более того...

Во-первых, Романова - нежданно и негаданно - настигла сердечная драма. Вернее, личное горе.

После пустякового ранения в левое плечо (пуля ливийского снайпера прошла по касательной), Саньку поместили в полевой госпиталь, где он и познакомился с Мари, симпатичной шифровальщицей из французского подразделения корпуса. Мари была миниатюрной стройной брюнеткой - смешливой, приветливой и слегка мечтательной. Была? Была...

В самый разгар их любви (жаркой-жаркой, безумной-безумной), подлым ливийцам удалось совершить теракт. Так, ничего особенного и экстраординарного. Грузовой фургончик, начинённый под самую завязку взрывчаткой, попытался прорваться на территорию "ооновского" лагеря. Естественно, по нему тут же открыли дружный шквальный огонь. Взрыв прогремел сразу за шлагбаумом КПП, поэтому его последствия не были катастрофическими: восемь раненых и всего двое погибших. Одна из этих двоих - Мари. Её разорвало в клочья...

Во-вторых, случилась и другая беда.

Через полторы недели после гибели Мари разведчики сообщили, что в районе Чёрного холма замечен отряд ливийских берберов.

– Уничтожить!
– приказало Руководство.

Загрузились в боевой вертолёт, вылетели.

Неожиданно началась серьёзная песчаная буря, забарахлил двигатель, пришлось совершить вынужденную, достаточно жёсткую посадку - сплошные ушибы, вывихи и переломы.

Песчаные высокие воронки - дружной нескончаемой чередой - бодро терзали беззащитную металлическую коробку, в которой пряталось десять (включая вертолётчиков), сотрудников "ооновского" корпуса. Взбесившийся ветер дул и дул. Вокруг - из-за плотной песчано-глинистой взвеси - было бесконечно серо и тоскливо.

Когда - через неделю с хвостиком - к месту вынужденной посадки вертолёта подошли вездеходы, спасатели обнаружили только двух русских, оставшихся в живых. Саньку и молчаливого капитана из штурмовой группы. Остальные восемь бойцов - самых разных национальностей - умерли от жары, жажды и общей слабости характеров.

Молчаливый капитан - вместе с двойным переломом левой голени - по прибытию в лагерь испарился в неизвестном направлении. А Романова, слегка подлатав и дождавшись хорошей погоды, отправили - на окончательное излечение - в родимую Россию. Мол, воздух Родины является самым лучшим и эффективным лекарством.

Самое эффективное лекарство, естественно, помогло. Санька быстро пошёл на поправку. Но что-то важное в нём словно бы надломилось. Не хотелось - ни за какие коврижки и разлапистые ордена - возвращаться на военную службу.

Почему - не хотелось? Может, из-за глупой гибели Мари, которую он не смог предотвратить. Может, из-за девяти страшных суток, проведённых в песчаном знойном плену - среди разлагающихся трупов. А, скорее всего, одно наложилось на другое. То бишь, произошёл-случился хвалёный синергетический эффект...

После выздоровления Романов подал рапорт об увольнении из славных Рядов и, покинув ведомственный санаторий, вернулся в родимый Питер, в пустую, мрачную и пыльную "двушку" - за время его долгих воинских странствий отец с матушкой (почти одновременно), переселились в Мир иной.

Щедрая и справедливая Родина - при выходе на гражданку - выписала Саньке энное количество хрустящих денежных знаков. Много? Мало? Трудно ответить однозначно. По крайней мере, на серьёзный четырёхмесячный запой хватило.

В один прекрасный момент деньги успешно закончились, собутыльники, сообразив, что к чему, разбрелись в разные стороны, а Романов - к собственному удивлению - чётко осознал, что прощанье с армейским "периодом" состоялось, и пора двигаться дальше. То есть, в жизнь штатскую, скучную и насквозь мирную...

С трудоустройством, как и предсказывал покойный отец, никаких сложностей не возникло. Как-никак, отставной "грушник", орденоносец с приличным боевым опытом, полиглот и всё такое прочее.