Получилось так, что, получив проблему в виде раненого, господь бог сжалился над нами и отвёл от нас все остальные. Погони за собой я так и не обнаружил, как не проверялся. Ну хотя бы что то.

Повезло нам и с новыми членами отряда. Один из них, тот у которого ранена нога, был русским военным, аж в чине поручика, а второй, адъютант, или что то в этом роде, самого начальника укреп района. С первым мы познакомились сразу, а вот со вторым лишь после того, как он очнулся и то через переводчика. Турок иностранными языками не владеет, а в моём арсенале турецкого не имеется, не знаю к сожалению, ли, или к радости. Зато поручик по ихнему балакал, он нас и познакомил с языком, отказывающимся нормально разговаривать. Сил моих хватило лишь на пол дня, а силы моих товарищей кончились ещё раньше, но я подумал, что лучше будет если кто нибудь из нас сдохнет от усталости, чем всех вместе поймают из-за нерасторопности. Забег прекратили в непролазном кустарнике, росшем между двух сопок, причем команду я отдал ту, которая предполагала сразу же устраиваться на ночь. Пускай меня дома хоть расстреляют, но здоровья, идти дальше, сегодня, у меня больше нет.

На привале, первым делом, осмотрел рану поручика и пришёл к выводу, что дело у парня совсем плохо. Я конечно не спец, но кажется мне, что до гангрены ему осталось совсем ничего. Поэтому оставлять его здесь с охраной, а с турком и кем нибудь ещё из своих, идти дальше, не получится, а так хотелось. Перекусили по быстрому и тут же завалились на боковую, оставив бывшего заключённого в карауле.

Разбудил он нас через два часа, и мы сразу же потопали дальше, пришлось поменять планы, с раненым на руках, добираться до своих, мы ещё долго будем.

Ночь снова была холодной, но от беглого взгляда на карту меня не морозило, а вот поручика нашего просто трясло на свежем воздухе. Пришлось одевать его во всё, что было, но это ему мало помогло, парня изнутри колотило.

До сарая, в котором провели первую ночь после выхода, добрались на четвёртый день пути. Наш пленный к этому времени совсем сдал, да и турок, которого всю дорогу стращали им, давая понять, что если наш помрёт, то и ему не жить, выглядел не лучше.

Но именно он предложил вынуть пулю из ноги поручика, правда для этого требовалось развести костёр, что делать было очень опасно. Смотреть в глаза умирающего человека и ничего при этом не предпринимать, мало кто сможет, вот и я не смог. Костёр разожгли, прокипятили во фляжке воду, прокалили на огне два ножа и пленный адъютант приступил к операции, попросив меня быть у него ассистентом. Двое наших держали поручика за ноги, двое за руки, один стоял над ним с факелом, в зубы мужику сунули палку, обмотанную не свежей тряпкой и стали резать.

К своим пришли с опозданием на три дня. Командир нашего полка, когда я ввалился к нему в палатку, с языком, не поверил своим глазам, а незнакомый мне капитан, сразу же потребовал доклада. Рассказал всё, как было, конечно без подробностей, но утаивать ничего не стал и тут же поплатился за это. За опоздание, из-за раненого поручика, мне сразу же было приказано сдать оружие и отправиться под арест, правда предложение поступило от человека абсолютно не знакомого, поэтому я не торопился выполнять его указания. Это, по всей видимости, вывело его из себя окончательно, и он продолжил стращать меня всем, что смог вспомнить, в этот непростой момент своей, надо думать, нелёгкой жизни. Но и у меня жизнь была не очень простой, особенно в последнее время, поэтому я не стал терпеть его наглую выходку, послал его в "лес", под удивлённые взгляды командира и прибежавшего в палатку, на крик, начальника штаба, и вышел на свежий воздух.

Под арест меня всё таки взяли, но тут же и выпустили, как только расположение полка покинул капитан, с нашим пленным. Но эти семь часов, проведённые под замком не позволили проститься с поручиком, нога которого, к моменту нашего возвращения, всё ещё была на месте. Жаль, что не успел пожелать ему здоровья, не принято так, в культурном обществе, не вежливо это, не сказать человеку до свидания, как не крути, а поручик оказался графом, пускай и не из первого десятка знаменитых фамилий, но всё равно, вести себя с такой важной особой желательно с соблюдением всех правил этикета.

– Забудь Максим Сергеевич - впервые так обратившись, успокаивал меня командир, - капитан - это ещё не начальник разведки армии. Всё будет хорошо, получишь орден, это я тебе обещаю.

– Да ничего мне не надо, господин капитан - в сердцах сказал я.
– Обидно просто, когда какая то тыловая крыса, мордой в дерьмо тыкает. Падла.

Своим приказом командир полка дал всем участникам рейда, по семь дней отпуска, а подоспевшая унтер офицерская зарплата поспособствовала тому, что я смог позволить себе, провести его в Ростове. Устал я от последних событий, надо забыться хотя бы на время, пока есть такая возможность.

Доехать до города оказалось не сложно, кораблей с грузом приходило много, а обратно они уходили почти пустыми, так как армия пока не вела активных боевых действий. Поэтому я сел на первый, из отходящих и уже к вечеру был рядом с входом в одну из гостиниц. Не хочу селиться в казарме, там конечно дешевле, потому что бесплатно, зато в гостинице никто на ухо не давит и ресторан под боком, а по хорошей еде я давно скучаю.

Первый день отмывался, отсыпался и отъедался, во второй гулял, снова отъедался, а вечером сходил в оперу, о чём потом сильно пожалел. Ну а на третий решил разыскать поручика Краснова, который должен отлёживаться в одном из Ростовских госпиталей, если конечно его уже не перевели, куда нибудь подальше. Не удалось, как следует попрощаться, так хотя бы навещу раненого графа, из-за которого сидел на губе.

В комендатуре, адрес госпиталя, где лежит Краснов давать не хотели. Унтер ведающий списками сначала вообще отрицал, что такой раненый имеется. Но после того, как я побывал у заместителя коменданта и спросил его о том, почему мне не разрешают повидаться с другом, которого я, между прочим, из вражеского тыла на себе вынес, поручик, и госпиталь, где его лечат, нашлись сразу.