– Это не то же самое, что вообще не прийти!

– Постоянные опоздания демонстрируют отсутствие уважения к человеку, который тебя ждет.

– Я тебя уважаю! Я уважаю тебя больше любой другой девушки, которую знаю!

Я указываю на него.

– Девушку? Только «девушку»? А кого из парней ты уважаешь больше, чем меня?

Питер откидывает голову назад и так громко стонет, что это больше похоже на рев. Я тянусь через стол, поверх еды, хватаю его за воротник и целую прежде, чем мы успеваем опять поссориться. Хотя, должна сказать, это такой вид ссоры, вроде спора, не такой, который задевает чувства, а такой, который впервые за весь вечер заставляет почувствовать нас самими собой.

Вот, о чем мы договорились.

Питер не будет опаздывать больше, чем на пять минут.

Лара Джин не будет заставлять Питера делать поделки любого вида.

Питер не обязан звонить Ларе Джин вечером, перед тем как ложится спать, но он может, если ему захочется.

Лара Джин будет ходить на вечеринки только в том случае, если ей захочется.

Питер будет подвозить Лару Джин, в любое время, когда ей этого захочется.

Лара Джин и Питер всегда будут говорить друг другу правду.

Есть кое-что, что мне хочется добавить в контракт, но я боюсь поднимать эту тему сейчас, когда дела идут на лад.

Питер по-прежнему может оставаться с Женевьевой друзьями, но до тех пор, пока он честен в этом вопросе с Ларой Джин.

Или, может быть, Питер не будет лгать Ларе Джин о Женевьеве. Но это уже лишнее, ведь у нас уже есть правило – всегда говорить друг другу правду. Правило, подобно этому, в любом случае не было бы правильным. Что я действительно хочу сказать, – это то, что Питер всегда будет ставить Лару Джин превыше Женевьевы. Но я не могу сказать этого. Конечно же, не могу. Я немного знаю о свиданиях или парнях, но я знаю точно, что неуверенность на почве ревности – по-настоящему отвратительное чувство.

Так что я прикусываю язык, и не говорю того, что думаю. Есть только одно, одна очень важная деталь, в которой я хочу быть уверенной.

– Питер?

– Да?

– Я не хочу, чтобы мы когда-нибудь разбили друг другу сердца.

Питер легко смеется; он обхватывает мою щеку рукой.

– Ты собираешься разбить мне сердце, Кави?

– Нет. И я уверена, что ты тоже не планируешь разбить мое. Никто и никогда это не планирует.

– Тогда оговорим это в контракте. Питер и Лара Джин обещают не разбивать друг другу сердца.

Я лучезарно улыбаюсь ему, чрезвычайно успокоенная, а потом записываю это.

Лара Джин и Питер не будут разбивать друг другу сердца.

6

За день до возвращения в школу мы с Китти лежим на моей кровати и смотрим на моем компьютере видео с домашними питомцами. Наш щенок, Джейми Фокс-Пикл, лежит у подножья кровати, свернувшись в клубок. Китти завернула его в свое старое одеяльце из узелковой пряжи так, что выглядывает только его мордочка. По тому, как часто он вздрагивает и подергивается, я могу судить, что ему снится сон. Но хороший это сон или плохой, я не знаю.

– Думаешь, мы можем начать снимать видео с Джейми? – спрашивает меня Китти. – Он ведь такой миленький, не так ли?

– У него определено есть внешность, но он не обладает какими-либо явными талантами, и в нем нет ничего причудливого. – Как только я произношу слово «причудливый», то думаю о Питере и как он однажды сказал, что я была «милая в причудливом смысле». Интересно, видит ли он все еще меня так. Я слышала, как люди говорят, что чем больше кто-то нравится, тем более красивыми они тебе кажутся, даже если вначале ты так даже не считал.

– Джейми умеет делать ту штуку, когда гарцует подобно олененку, – напоминает мне Китти.

– Хм. Я бы не назвала то «штукой». Это не то же самое, что запрыгивать в картонные коробки, или играть на пианино, или обладать действительно злой мордой.

– Миссис Ротшильд поможет мне его обучить. Она считает, что у него подходящая для трюков натура. – Китти кликает на следующее видео – на собаку, которая воет, когда исполняют «Триллер» Майкла Джексона. Мы с Китти лопаемся от смеха и просматриваем его снова.