– Ахти, мои батюшки!
– воспитательница не прекращает попыток наставить на путь истины заблудшую молодую душу.
– Ведь в гроб, краше кладут! Упадешь где-нибудь посередине дороги... И собаки стороной обходить будут! Да, что я тебе говорю? Сама понимать должна! Не маленькая, чай, уже?

– А я замуж и не собираюсь, - тяжелый вздох со стороны страдалицы и снова шмыганье носом.
– И, вообще!
– Настя прикусила губу и решительно заморгала длинными ресницами.
– Я... Я в монастырь уйду.

– Как же? В монастырь она уйдет!
– Матрена удивленно повысила голос. Да кто же тебя такую туда возьмет?

– Ещё как возьмут!
– мученица сомкнула кисти. Прижала руки к груди. Засопела носом.
– Туда, всех берут!

– Мати, пресвятая богородица!
– наставница всплеснув руками, вновь поправила волосы под платком. Недовольно покачалась на стуле. Строго свела брови. Бросила взгляд на серебряную лампаду горевшую в углу, пред старинным образом Спаса Нерукотворенного.- Да вижу я, какой монастырь у тебя на уме! Третий день, сама не своя ходишь, из-за этого монастыря!

Напряженная чайная пауза с вздохами и хлюпаньем "смородового" чая с одной стороны и ответными вздохами и шмыганьем носом с другой. Где-то прожужжала муха, нарушая идиллию спокойной обстановки в горнице.

– Ладушка, пошла бы в саду погуляла... Итить, грусть, тоску бы развеяла...
– новая попытка Матрены достучаться до сознания кручинницы.
– С утра от Полины служанка прибегала. Про тебя спрашивала. В гости звала.

– Ничего не хочу, - девушка произнесла, еле сдерживаясь от того чтобы не разреветься.

Вторая чайная пауза...

И принятое решение использовать последние доводы, а также всё женское коварство.

– Яблочко, ты моё наливное, - голос наставницы стал мягким и напевным. Она с удовольствием причмокивая, отхлебнула из чашки и шумно, словно с громадным облегчением, выдохнула после глотка.
– Вчера, когда шла по рынку... Ну, ты знаешь, батюшка велел мне сукно заморское посмотреть, Встретила там Лукерью, ключницу Изотовых. Ты её помнить должна - приходила к нам как-то... Уже не знаю зачем... Так вот, она сказывает, что их соседка молодая вдова воеводы Рожнова тайно встречается с сыном окольничего. Срам-то какой, прости господи! Блудница, греховодница. Ох, падёт на неё божья кара.

Красавица непроизвольно прислушалась и слегка повернулась в сторону рассказчицы.

– Ты представляешь! Настенька, что твориться в Москве?
– Матрена выкатила глаза, показывая ужас и возмущение от распущенности современного поколения. - Ох, грешно, матушка, люди себя вести стали! Раньше в старые, добрые времена такого не было! Никогда!

Женщина аккуратно поставила пустую кружку на салфетку. Затем нежно погладила её рукой.

– А сейчас! Что люди только не делают! Никакой совести у них не осталось! Грех-то какой!
– Матрена многократно перекрестилась на икону в красном углу и снова посмотрела на девушку.
– Твой-то кавалер надеюсь не такой? Он ведь высокородный, знатный, красивый?

– Не знаю...
– резкий ответ. Страдалица снова отвернулась от собеседницы. Надула щеки. Подперла рукой подбородок.

– А может быть богатый?
– глаза надсмотрщицы хитро смотрели на девушку.

– Не знаю... - прищурив глаза, Настена зло произнесла сквозь зубы.

– Ну, хотя бы высокий, статный?
– старая интриганка начала плавно водить рукой из стороны в сторону, гипнотизируя собеседницу.

– Не совсем, - томный, задумчивый взгляд сменился улыбкой на лице юной особы. Влюбленная натура поддалась на провокацию. Она снова начала вспоминать таинственного незнакомца встреченного на рынке.

– Настенька? Перепелиные твои косточки!
– Матрена произнесла с ужасом, переживая за девушку.
– Тьфу, тьфу! Чур, меня! Оборони бог от срамного дела.
– Она быстро вернула фантазерку в реальный мир.
– А он хотя бы христианской веры?

– Да не знаю я!
– несчастная страдалица в порыве чувств стукнула ладошкой по столешнице.

– Господи Иисусе!
– наставница, притворно испугавшись, вновь несколько раз перекрестилась.
– Боже наш! Всякую еси оставил ты на небеси?
– Повернулась в сторону образов.
– И, что ты в нём нашла? Что, в нём, такого... чего у других нет!
– Она встала из-за стола и подошла к воспитаннице.
– Ведь третий день себя изводишь? Экое дело ты удумала намедни. Послушай моего совета...
– Скушай яблочко мочёное и всё сразу пройдет! 

– Ты, ничего не понимаешь!
– влюбленная натура зло произнесла со злостью и "сверкнула" глазами.
– Ты, совсем окостенела как старая квакуша!
– Девушка фыркнула и резко отвернулась от воспитательницы.
– Он такой... милый! Такой... хороший! Замечательный! С ямочками на щеках. И улыбается...
– Красавица как завороженная описывала своего благоверного. Горемыка медленно поднялась со стула и неспешно пошла по комнате.

Матрена, открыв рот, с удивлением смотрела на воспитанницу. Сейчас та походила на зомби или загипнотизированную куклу.