– Не думай так, солнышко!
– воспитательница расстроено покачала головой.
– Не откажет он им! Люди сказывают, сам Иван Шуйский к тебе сватов засылает.

– Чур, меня!
– девушка резко встала со скамейки. Её настроение вмиг изменилось.
– Чего, вдруг? Он толстый и не красивый! Настя бросила цветы на траву и, продолжая рассуждать, пошла в дом.
– И глаза у него злые. Да и не нравиться он мне, телепень неуклюжий!

– Ходят слухи, старший сынок Шуйских давно на тебя засматривается!
– рассуждала Матрена, двигаясь позади юной затворницы.
– И большое приданное обещанное за тебя им лишним не будет. К тому же, сама посуди, - древний род... С давних пор с царями в родстве!

– А если я ему не понравлюсь?
– Настя с надеждой печально посмотрела в оконце.
– И... он возьмет и откажется от меня?

– Ахти-светы!
– всплеснула руками Матрена.
– Как же! Вразуми, тебя Господи! Откажется он - кобель проклятущий, от сахарной косточки?
– Рассказчица остановилась и поправила платок на голове.
– Сваты судачат, третий день к нам собираются. Да всё никак добраться не могут.

– А они, что? Из Суздаля аль из Чернигова к нам идут?

– Так говорят бешеным собакам семь верст не крюк.
– Матрена недовольно скривила лицо.
– Но здесь другое, солнышко.
– Женщина осенила себя крестом.
– Говорят, их нечистый водит по кругу. Так намедни у них кто-то ворота сломал. Выйти со двора не могли. Пришлось тараном двери вышибать. Когда проход открыли, - забор упал. В общем, не до нас им было в этот день.

– Вот! Не зря я с колдуньей встречалась, - Настя воодушевилась.
– А ты не верила ей. Сказала, что она шарлатанка. Возмущалась - деньги потратили зазря!

– Может быть, - Матрена произнесла, задумавшись о чём-то своём, не забыв при этом перекреститься.
– Вчера у них кони понесли. Потом карета сломалась. А затем какой-то добрый человек указал не ту дорогу к нашему дому. Говорят, плутали всю ночь непонятно где.

– Слушай! А давай её снова позовем. Пусть она их собьет с панталыку. Пускай с ними опять что-нибудь случиться! Или... они захолонутся и к другим сватов зашлют!
– юное создание "разгорячилась" от новых идей.

– Не успеем, Ладушка! Вечером после захода солнца, чтобы не сглазили, сам Иван со сватами придет.

– Пресвятая дева Мария!... Ну, сделай что-нибудь!
– несчастная повернулась в сторону иконы, упала на колени и начала молиться.
– Пусть на него тати нападут по дороге... Или пусть их ограбит кто-нибудь! Только не надо в нашем доме свах и сватов! Надоели они мне хуже горькой редьки.

– Унять бы их, Ласточка!
– сердобольная надсмотрщица недовольно встряла в молитву.
– Да кто посмеет? Погляди, какие мордовороты его охраняют. Говорят злые как собаки. Всю Москву в страхе держат. Прохожие в другой рядь дорогу перейти бояться не то, что бы слово поперек молвить. А ты говоришь - ограбить!

– Господи! Ну, пускай... что-нибудь произойдет. Не люб он мне. Не смогу я с ним быть!
– воскликнула девушка и со слезами на глазах бросилась, рыдать на "каменную" кровать.

В открытые окна донеслась громкая музыка и крики людей с улицы. Приближалось свадебное шествие. Ярко горели смоляные факелы, ярко освещая фигуры веселящихся людей.

– Пойду, выйду из дома! Посмотрю на наряды, на само сватовство. Потом тебе расскажу всё, - женщина забеспокоилась, от нетерпения поглазеть на праздничное действие.
– А ты пока успокойся! Не распускай нюни! Окстись, дитятко... окстись. Прочитай молитву: да воскреснет Бог... Авось, не ты первая, не ты последняя выходишь замуж без любви. Помолись усерднее... Господь все страхи рассеет, всю нечистую силу отгонит. А там, глядишь...
– стерпится - слюбится!
– Матрена подвела итог разговора и быстро вышла из комнаты.

Музыка на улице стихла. Крики людей стали сильнее. Испуганно заржала лошадь. Громко заголосила женщина. Кто-то стал звать на помощь и громко ругаться.

– Всё равно вместе нам не быть.
– Настя мстительно надула щеки и прищурила глаза.
– Я что-нибудь обязательно сделаю!
– Она с силой сжала подушку.
– Я ему глаза выцарапаю! Нет, я на него порчу наведу! Вот ещё чего... Яду в кубок налью!

– Нет, я ему... Я ему, - девушка снова зарыдала, уткнувшись мокрым лицом в "колючую" наволочку.

– Настя, Ягодка наша ясная!
– Матрена успокоила затворницу, войдя в комнату.
– Перестань реветь! Ты, этак все глазки выплачешь.
– Она говорила с отдышкой, запыхавшись от быстрой ходьбы по лестнице.
– Не придет твой жених сегодня.

– А когда придет?
– плакса переспросила, не переставая "мочить" слезами "жесткую" подушку.

– Не знаю, но думаю, что не скоро!
– воспитательница присела на стул.

– А почему?
– рыдание продолжилось, но не такое интенсивное.

– Их всех какой-то крестьянин избил.

– Какой крестьянин?
– удивленное лицо девушки резко оторвалось от подушки. Слезы вмиг закончились и глаза заблестели.

– Откуда я знаю?
– женщина развела руками, не поняв вопроса.
– Молодой такой. Светловолосый, - Матрена вспоминая приметы, по привычке развязала и завязала узел на платке. Поправила рукой волосы.
– Эвон гусь! Ох, и расторопный малый. Подождал пока сваты дойдут до ворот. Встал с травы, на которой сидел, у забора. Отряхнулся. Схватил какую-то палку и... давай их всех дубасить. Да так бойко... Словно мельница лопастями крутить. Такмо ублажил их, чертяка! Шуйскому кажется, ногу сломал. Его дяде - руку. Боярских кобелей как кукол раскидал. Не сдюжили они против него - пьяные были наверно. Дюже сильно кричали от боли...
– с земли подняться не могли. На их крики уже половина города собралась. Шуйских, подальше от греха, быстро домой увезли. Стрельцов толпа набежала, ищут кого-то...