– Значит, идёшь по приборам?!

– .....

– Предлагаю тост!
– Максим "чокается" рюмкой о кисть моей правой руки и принимает официальную позу - Миха, чтобы ты поскорее увидел этот свой знак, встретил Единственную и обязательно меня с ней познакомил!

– Замётано!
– подыгрываю Максу его же словами. Может, уже сегодня!?..

Выпив, Максим выплёскивает остатки водки на рыхлый асфальт и энергично трёт себе лоб, глаза и подбородок. Сколько я его знаю, меня всегда волновало - за что он себя так ненавидит, что пытается в себе затушить этой легко воспламеняющейся жидкостью.

– Ну, а ты чего хочешь?
– спрашиваю я, в надежде вернуться к нашему давешнему разговору.

– Я?..
– переспрашивает Макс, сперва немного не догоняя вопроса, и как спросонья, мутно в меня вглядывается - А ведь, знаешь, сейчас я очень хочу рассказать тебе одну историю; если, конечно, ты готов выслушать - наконец напряжённо произносит он - Только не знаю с чего начать...

– Начни с начала - встречаю с готовностью его воспалённый взгляд после растирания, сквозь который как будто вот-вот проступят слёзы. Макс отводит взгляд в сторону, поочерёдно покусывает губы, наливает ещё и, отвернувшись к морю, начинает свою исповедь:

– Понимаешь, тогда я не всё тебе рассказал. На журфак я поступил не один, а с Михой, моим лучшим другом...
– Максим задрожал немного от порыва налетевшего холодного ветра и, не показывая своего лица, налил и выпил ещё - Мы с детства в одном подъезде жили: я на третьем, он на девятом. Даже квартиры те же. Помню, как только въехали в новый дом, подрались с ним в песочнице; а на следующий день стали лучшими друзьями. Ходили в одну школу. В деревню гоняли на лето: то к нему, то ко мне.

Я тогда тоже, как и ты, в некотором смысле был восторженным романтиком и ждал свою Единственную. Хотя, сейчас мне это кажется чем-то невероятным, учитывая, наши пикники на обрыве у моря и в лесочке, на горе, до захода солнца...

А как мы на журфаке отжигали - будь здоров. Миха вообще был оторва. Курнуть любил. Я-то, в основном, по алкоголю ... Частенько наша великолепная четвёрка (я, он, Серёга и Колян) у него зависала - матушка Михи постоянно в командировки уезжала. Девчонок водили. Особо даже не выбирали, с кем знакомиться. Было весело и хотелось ещё. Но, как доходило до койки, я спускался к себе. Старое, доброе время. Мне казалось, оно никогда не закончится...

Макс вздохнул, вылил в рюмку остатки водки, посмотрел на неё с укоризной и поставил рядом - А, ладно. Всё равно уже не напьюсь...

Я не перебивая, ждал, что он скажет дальше, и вскоре Максим продолжил:

– Один день, представляешь, Мишка! Мне не хватило дождаться одного грёбаного дня!...

В самом начале третьего курса, мы цепанули двух первокурсниц - новеньких с нашего же факультета - и поехали к Михе. Девки, вроде, симпатичные, да ещё при бабках. Одна из них, Юлей звали, особенно была ко мне расположена ... Короче, набрали мы пойла на два дня, подруги поесть сготовили, всё по старой схеме...
– Макс замолчал, собираясь с мыслями.
– Наверное, эти пара лет кутежа, и друзья, становившиеся на голову взрослее за время общения с контингентом ... или заевшее меня одиночество ... Не знаю, что-то в моей голове постепенно ставило меня перед фактом: "Йопа-мать, тебе девятнадцать лет, а ты всё ещё девственник!" В общем, в тот вечер я решил, что это должно случиться (щас только вспомнил - тогда такая гроза хлестала). А следующим вечером, когда девчонки свалили, а мы с Михой допивали остатки, Колян привёл Марину.

Максим снова умолк, и лицо его в эту минуту посветлело

– Знаешь, меня как током ударило, только она вошла. Я мигом протрезвел и даже отказался пробовать медицинский спирт, что принёс Коля. Сцена прошлой ночи преследовала меня постыдным призраком измены. Сам не свой, я забился в угол дивана и боялся поднять глаза, хотя чувствовал, как Марина прожигала меня взглядом.

Колян, как выяснилось, случайно познакомился с ней, когда бухал на Арбате - тем летом он влился в уличную тусовку. А Марина (в простонародии Кошка) приехала автостопом из O. с месяц назад, и обитала по таким вот "впискам".
– Макс посмотрел на меня и так свойски, по-доброму улыбнулся - Но, долго в углу я не усидел. Ребята развели спирт, и я решил присоединиться - угомонить эту смуту в душе. Я пил, и пил, и пил, и всё не мог напиться ... А, потом, мы с Кошкой играли в гляделки, пытались прочитать друг друга по глазам - тогда я окончательно утонул в её взгляде. Потом чистили картошку, смотрели фильм, разговаривали...
– ты знаешь, Мишка, у меня такое чувство, что где-то, в другой, параллельной вселенной, я до сих пор там, смотрю в её глаза и тихо засыпаю с ней в обнимку на кухонном диванчике...

Максим опустил голову, покосился на нетронутую рюмку и вновь отвернулся к морю.

– Затем, она уехала к себе, пообещав через три дня вернуться. Мы поцеловались один единственный раз, на прощанье, и, видя её спину, видя, как она уходит, у меня больно заныло сердце. Я хотел догнать её, обнять и никуда уже не отпускать, и где-то в глубине души я чувствовал - она хочет того же! Но ...
– стиснув зубы, Максим едко усмехнулся - мы ведь договорились! Поэтому я, как последний осёл, сидел на лавке возле магаза, пил с пацанами пиво и молча смотрел ей вслед.

Так же я сидел и через три дня. Весь день просидел, хотя знал с самого начала, что она не придёт... Подошли Миха с Кояном, но надолго не задержались. Им по сростам надо было... А к ночи на лавку потянулись местные бухарики. Я внимания на них не обращал. То ли от выпитой с утра шестой "полторашки", то ли от раздирающей душу тоски, мне всё стало по барабану.

И тут в ночных сумерках появились две бальзаковского возраста женщины. Короткие, в обтяг, юбки, высокие каблуки, чулки в клетку, накрашенные губы, томные, вызывающие голоса... Бухарики активизировались, а я молча наблюдал сцену придорожного пикапа.