– Горят тятя дрова, сухие они, словно спички. Через час в баню иди, я веник из сарая принёс. Как ты просил третьегодешной заготовки веник. Мы с Васей ломали ещё в совхозе, оттуда и привезли по твоей просьбе.

– Ну, хорошо сынок. Попарюсь, может в последний раз, весною порадуюсь и жаром банным кости погрею.
–

Парень мотнул кудлатой головой и пошёл весёлый в сторону пасеки, где среди ульев работал старший брат Василий со своей женой. Невестка как раз и была пчеловодом, а Вася работал её помощником.

– Иди, иди сынок, помогай брату.
– И сказал, обращаясь к Аннушке.
– Сон мне приснился намедни. Вижу, что ослепнет наш Володька и старость проведёт в темноте, но ты не доживешь до тех дней.
– Он вздохнул тяжело.
– А может и не сбудется сон? Хотя, как говаривал когда-то мой отец, ничего просто так не сниться.
– Мочалов вяло потёр грудь в районе сердца и продолжил рассказывать.

– Уезжать из Смоленска надо было обязательно. Война началась мировая. Мужиков собирали для армии, а я денежек успел скопить, купил билет и на Урал подался, в те края, куда меня царский суд присудил в ссылку отправить. В Миасс нацелился, а оказался в Михайловском, на родине твоей, где, в конце концов, и свела нас судьба. Да, да Аннушка хоть и в другом мире это произошло, но ведь указ-то царский, да и кто знает, есть ли связь тех и этих царей да вельмож, а ну как кинуться, царские сыщики проверять выполнил ли я приговор. На мою думу существует что-то эдакое в мироздании нам непонятное, не для ума простого люда. Вот и решил выполнить предписание императорское.

На Урале я быстро поднялся, жеребца купил, коневодством вроде бы занимаюсь и дом большой построил, мастерскую столярную открыл, и пошло дело. Слухи идут из Москвы, война заканчивается, а тут и революция подоспела. Смутное время. Я, грешным делом, об аде подумал, вроде бы как желание во мне созрело вновь переметнуться в другой мир, укрыться от бесконечной череды войн и революций. Думаю об этом, а сам боюсь, вдруг и там гражданская война полыхает? Однако мне повезло, не был я не за белых царских, не за красных, потом Ленин НЭП ввёл, я и вовсе расправил плечи, так и продолжалось до его смерти. Страшно было подумать, что без Ильича опять в раздрай страна окунётся. Так и вышло и мне уже без ада пришлось оказаться в совсем иной жизни.
–

Старик поднялся на ноги, постоял, недолго наблюдая, как из бани тянется белёсый дым и сказал.

– Видать берёзовых дров Володька наложил под каменку? Чуешь, берёзовым духом потянуло?
– Не дождался от жены ответа и стал рассказывать дальше.

– После смерти Ленина в двадцать седьмом раскулачили меня. В тот год колхозы стали появляться по деревням и сёлам, ко мне пришли и попросили, чтобы я добровольно отдал жеребцов и мастерскую. Сам-то я отказался в колхоз записываться. Оставили мне мерина да старую телегу и в Сибирь сослали.
– Старик вновь погладил Анну по голове.
– По пути на Станцию тебя и подобрал Аннушка. Остальное ты знаешь.
–

Они долго молчали каждый думая о своём, наконец, Степан Фёдорович заговорил о наболевшем на сердце.

– Спрашивается, зачем я дважды в преддверие ада попадал? Может быть, останься я в другом мире, всё сложилось бы иначе. Может быть, там в ином царстве, не было революции, не было репрессий, и Ленин бы прожил на двадцать лет дольше или может быть, его вообще там не было, а царь наш Николка никудышный да кровавый и не отрекался вовсе от престола, а наладил вольную жизнь для мужиков без гражданской войны? По-настоящему наладил бы жизнь для люда простого.

Как-то раз я выполнял заказ для местного совхоза, делал кадки для солений и мёда, вот тогда у меня состоялся разговор с директором Леманном, он переселенец с Поволжья. Я спросил у умного немца, надо ли бояться Ада. Мне кажется, он верит в бога, поэтому и спросил, хотя признался, что сам знаю кое-что о потустороннем мире. Леманн сказал мне, что Ад действительно выдумала религия и только для того, чтобы человеку можно было переложить собственную вину на бога или мечтать о том, что её (вину) можно будет искупить в этом страшном заведении. Он сказал, что большинство людей не верят в существование адского придела. Что нет бога, который якобы записывает все наши прегрешения и потом распределяет всех почивших кого куда, но в основном в Ад. Немец уверен, что в Раю ещё никто из нас живущих на Земле людей не побывал, что оттуда не возвращаются, а поэтому раз мы здесь, то это и есть Ад. Я ему почему-то поверил. Наверно там, в подземелье демоны закрыли мне дорогу в Рай и дважды выталкивали доживать в Аду.
–

Анна совсем пригорюнилась, вспомнила, как написал Степан Фёдорович письмо из ссылки в правительство страны самому Орджоникидзе, напомнил ему, что в тюрьме-крепости вместе с ним сидел, страдал от царского самодержавия, как и Григорий и просил о помощи. Случилось невиданное. Очевидно, вспомнил Григорий солдата Мочалова, и в область быстро пришла бумага о реабилитации бывшего политического узника. Степан Федорович долго удивлялся удачи, вертел в руках серенький документ и всё твердил о каком-то загадочном мире, в котором вроде бы всё такое же, что и здесь в котором он родился и живёт теперь.

Бумага сработала положительно. Власти постановили всё раскулаченное вернуть Степану. Поехала Анна с ребятами на Урал, где и её родина, посмотрела на Степанов дом, в котором колхозная контора располагалась, да так ни с чем и вернулась назад в глухие Сибирские места, в Краснотуранск, а оттуда они со Степаном сюда перебрались. Сын старший женился, девка ему умная и красивая досталась, а старик теперь умирать засобирался. Вроде бы не пьёт горькую в последнее время Степан, уж год как минул, а вдруг бредить стал, вновь городит небылицы про ад и мир иной, в котором вроде бы и не лучше и не хуже настоящего в котором прошла большая часть жизни. Не может мир быть иным, думала женщина, а если вдруг окажется таковой, то в нём всё равно одни невзгоды, лишения, да горе утрат. Она с тех пор как умирала голодной смертью, поняла, что истинным адом является именно тот Свет, на котором рождается человек. Человек его боится и не любит, но он зачем-то нужен Богу? Женщина поднялась на ноги и сказала ласково мужу.