За грибами и на рыбалку мне ходить было недосуг. Федор использовал мое плечо как костыль, и далеко от себя не отпускал. Гоша не роптал, он подружился с туристом и проникновенно заглядывал тому в глаза, чем вызывал во мне законную ревность. Раненый филолог откровенно наслаждался дармовым отдыхом в барских условиях. Он обследовал весь дом, от чердака до подвала, мотивируя тем, что ему впервые выпала возможность близко познакомиться с архитектурой второй половины восемнадцатого века. Кроме пыли, старых птичьих гнезд и поломанной казенной мебели середины двадцатого века, ничего интересного он не нашел. В комнатах гостевой половины Федор простукивал стены и совал свой нос в шкафы и за кровати. Говорил, что изнывает от любопытства, нет ли здесь потайных дверей или тайников. На половину Эммы Францевны он не посягал, хотя по блеску в глазах было видно, что не отказался бы от такого удовольствия. Я же молчала, как партизан, и не обмолвилась ни про потайную дверку из малой гостиной в будуар, ни о скелете в ореховом шкафу.

Заглянули мы и во флигель. В ванной комнате, рядом с чугунной печкой глазастый Федор обнаружил крышку с кольцом, прикрывавшую лаз в погреб. Мне пришлось лезть в темноту по шаткой лесенке, пока он светил фонариком и давал ценные советы. В погребе было сыро, пахло мышами и прогнившей картошкой. Среди кадушек, бочек и глиняных битых горшков стоял деревянный ларь, обитый ржавыми полосками металла. Внутри лежали пожелтевшие от времени, рассыпающиеся в труху, листовки, прокламации и газеты «Искра».

Эмма Францевна иногда, во время раскладки пасьянса, вскользь интересовалась, не заметила ли я каких-нибудь странностей за нашим постояльцем. Я морщила лоб, теребила подбородок и ничего, кроме подозрительно хорошего аппетита, странного в нем не находила.

Дядя Осип принял пострадавшего филолога радушно, наваливал тому в тарелку горы своих кулинарных изысков, и услаждал наш слух руладами из опер.

Глаша, домашним привидением, бесшумно появлялась в своих обрезанных валенках и осуждающе ворчала себе под нос:

– Ходют тут всякие…

Аркадий Борисович заглядывал к нам значительно реже и не тратил много времени на обследование ноги больного. Он взахлеб делился с нами своим изобретением трехмерного пасьянса, и об угрозе сыграть со мной в нарды не вспоминал.

На выходные приехала Ариадна. Она подкатила на белом «Мерседесе» в сумерках. Благоухая французскими духами, она расцветила нашу компанию пестрым платьем из воздушной ткани. Мы как раз завершали ужин среди яблонь. «Царица египетская» от телячьих крикетов и артишоков а-ля крем отказалась, но откушать кофе изволила.

Не успела Глаша подать нам кофе-гляссе, как к столу подошел отец Митрофаний. Это был его первый визит после бурного разговора с Эммой Францевной.

Глаша поставила еще одну чашку, и бабушка представила Федора гостям. Ариадна с интересом стрельнула в его сторону глазами, а святой отец одарил его скупой улыбкой.

После церемонного обмена любезностями инициативу разговора взяла в свои руки Ариадна. Посетовав на бешеный ритм жизни деловой женщины, она свернула на свою любимую тему:

– В моду опять входят шляпки с вуалями. В сочетании с деловым костюмом они придают женщине кокетливый образ, заставляют нас вспомнить, что женщина - это не только символ современного бизнеса, но и вечная тайна мироздания. В повседневной жизни нам так не хватает таинственной ауры и романтики… Ах, Федор, вы должны согласиться со мной, - сверкнула она своими черными глазами.

Федор мямлил в ответ что-то невразумительное, видимо, шляпки с вуалями и тайны женского мироздания он представлял себе с трудом.

Эмма Францевна одобрительно кивала, поигрывая бриллиантовым перстнем на пальце.

Отец Митрофаний сидел мрачный. Он воспользовался паузой в разговоре и напустился на Ариадну:

– Дочь моя, мысли твои полны суетности. Красота женщины не нуждается в ареоле таинственности. Господь создал Еву из плоти Адама не для того, чтобы она кокетством возбуждала низменные инстинкты. Она есть продолжательница рода Адамова, а все остальное - от лукавого.

– Вы хотите сказать, святой отец, что женщина - это машина для воспроизведения потомства?! Что женщина - это свиноматка?! Мне претит Ваш мужской шовинизм!..

Не знаю, чем бы кончилась перепалка. Боюсь, их спор мог перейти в потасовку, но в дело вмешалась Эмма Францевна. Она тактично перевела разговор на биографию монаха Авеля.

Отец Митрофаний залился соловьем и поведал, что с юности Василий Васильев мечтал уйти в пустыню на службу Богу. А услышав в Евангелии Христа Спасителя слово: «…аще кто оставит отца своего и матерь, жену и чада и вся имени Моего рода, тот сторицею вся приимет и вселится в царствие небесном», он покинул жену, на которой был насильно женат, и троих сыновей, и пустился в странствия.