Не прошло и двух недель, как Михаил Павлович Смирнов шел по длинному коридору и сквозь стеклянную дверь видел, что происходит в тренировочной. Шло обычное занятие, стояли летчики в форме, на которой гордо красовалась надпись «АЭРОФЛОТ», и тренер вел перекличку.

– Пилот Федоров! – донеслось до ушей Смирнова.

– Здесь! – ответил бойкий баритон.

– Пилот Ерыкалов!

– Здесь!

– Стажер Зинченко!

Ответа не было.

– Стажер Зинченко! – повторил тренер требовательней.

Смирнов увидел две переминающиеся ноги в кроссовках, а затем послышался недовольный скрипучий голос:

– Здесь я…

Михаил Павлович улыбнулся. Он поднял голову и увидел хмурое лицо Зинченко. Еще бы ему быть довольным! Из командиров экипажа – в стажеры! Но Смирнов знал: Шестаков сделал все, на что был способен, а в «Аэрофлоте» понимали толк в классных летчиках, так что Леониду Саввичу в стажерах ходить недолго.

– Стажер Гущин! – выкрикнул тренер.

И снова произошла заминка. Смирнов подошел поближе, вгляделся…

Ну, конечно, стажеру Гущину было не до этого: он самозабвенно целовался с Александрой, повернувшись к тренеру боком. Смирнов покачал головой – никого не боится, шельмец! Как хорошо он сделал, что несколько месяцев назад отстоял его перед Зинченко! Тогда они казались непримиримыми врагами, а сейчас лучших друзей среди летчиков не найти.

Гущин закончил поцелуй и громко произнес:

– Здесь!

– Пилот Кузьмина!

Ответа снова не было. Но теперь виной тому был сам тренер, совершивший оплошность.

– А, черт! – спохватился он. – Пилот Гущина!

– Здесь!

Смирнов увидел сияющее лицо Александры. Неделю назад они поженились с Гущиным, и это, без сомнения, была лучшая пара среди летного состава. И не только потому, что других летчиков-супругов в авиакомпании просто не было.

– На канаты! Пошли! – скомандовал тренер.

Смирнов отошел, мысленно пожелав им счастья.

Стажеры бодро лезли по канатам вверх. Зинченко мялся на земле у каната.

– Ох, ребята, вот сейчас точно будет стыдно… – покачал он головой Леонид Саввич.

Он никак не решался взобраться на канат, потому что не делал этого уже бог знает сколько времени и боялся сейчас выглядеть посмешищем в глазах этих сильных, уверенных, а главное – молодых людей.

С соседнего каната ему ободряюще крикнул Гущин:

– Стажер Зинченко, вы же стрейтэджер! Смелее, Аэрофлот! Штурвал на себя!

Зинченко чертыхнулся и полез по канату…