– Целиком присоединяюсь к мнению господина Гартинга, – заявил Ехно-Егерн. – В частности, по поводу предмета сегодняшнего совещания – водворения оружия на территорию империи. Существует Боевая техническая группа во главе с неким Никитичем, усиленно вооружающая свои подпольные дружины. Должен заявить, что если мы имеем агентуру в руководстве эсеров и в других группах, несмотря на потерю Гапона, располагаем надежными источниками, то среди руководства РСДРП мы не имеем достаточно квалифицированной агентуры и до сих пор не можем напасть, к примеру, на след пресловутого Никитича…

– До поры до времени, – пробурчал Гартинг. Все взгляды обратились к нему, но он, засопев, пробормотал: – Не буду опережать события, но имею некоторые надежды…

– Совещание окончено, господа. Все свободны! – вдруг заявил, поспешно вставая, Горемыкин. – Еще раз повторяю: никакого личного досмотра к дамам интеллигентного вида не применять!

По Патриаршим прудам в закатных пятнах плавали лебеди, и в переулках прогуливались молодые люди – руки в брюки. Ферапонтыч служебные часы проводил на прудах, любил птицу. Покупал пару ситников, крошил пернатым в воду, ел сам, по спине его под новеньким мундиром бегал предатель-мураш.

События выдвинули Ферапонтыча, ему бы теперь шагать да шагать, но страх перед аптекарем-бомбистом был сильнее гордыни, и потому предпочитал Луев отсиживаться на прудах. Вещая сиамская птица, не покидавшая теперь его ватного плеча, одобряла сидение.

– Сиди, сиди, Ферапонтыч, быть тебе генералом…

Илья Лихарев миновал пруды, вступил под своды арки одного из многочисленных в этом районе Москвы проходных дворов. Вот и лестница, о которой ему говорили, слышны уже из комнаты голоса, а на ступеньках играют в карты двое длинноволосых. Ну что за конспирация у анархистов!

Илья отправился в штаб анархистов для того, чтобы выяснить, можно ли в случае нужды вступить с ними во временное боевое соглашение. Обстановка накалялась с каждым днем. Ждали разгона Думы, говорили о возможности нового вооруженного восстания, о блоке левых партий.

Картежники пристально рассмотрели гостя, причем пальцы их в карманах шевелились весьма недвусмысленно, потом, услышав пароль, подвинули свои колени, и Илья поднялся по лестнице.

В тускло освещенной низкой комнате вокруг стола сгорбилось человек десять. Еще с десяток лиц маячили по углам. Стол, как сразу заметил Илья, был невероятно роскошен: индейка, икра, лососина, дорогие консервы, разнообразные сыры – все это было навалено на грязной скатерти, бутылки марочных вин соседствовали с железными кружками.

Когда Илья вошел, за столом ораторствовал грозный трибун с Малой Бронной Эмиль Добриан. Илья поймал конец фразы:

– …Ибо, как сказал великий Бакунин, «страсть к разрушению есть творческая страсть»!

– Гениально! – выкрикнул, бросаясь к Добриану, худой с кошачьими усиками и горящими глазами субъект, показавшийся Илье знакомым.

– Товарищ Канонир?! – раскинул руки навстречу Илье Добриан. (Анархистам было сообщено, что к ним прибудет посланник под кличкой Канонир.) – У нас гость, товарищи! К столу, Канонир! Вкушайте дары земли!

– Откуда такая роскошь? – тихо спросил Илья своего соседа, паренька рабочего вида, но с массивным перстнем на мизинце левой руки.

– Провели несколько удачных эксов, – небрежно ответил паренек. – Вчера извозопромышленника Дядьева потрепали. А у вас что, зубы на полке?

Илья еле заметно усмехнулся.

«Интересно, что бы сказал Никитич, если бы узнал, что мы тратим экспроприированные деньги на деликатесы от Елисеева?»

В это время юнец с кошачьими усиками кричал, размахивая руками:

– Человек был животным и через мысль пришел к разрушению! Все – в пустоту! Русь к топору! К огоньку! Достоевского сжечь за клевету! Жечь, жечь, да разгорится мировой пожар!

…Илья возвращался от анархистов уже в полной темноте. Ухода его никто и не заметил: к этому времени собрание «Черного костра» стало напоминать шабаш. Илья вздрагивал от брезгливости. Беда, что к революции липнут и такие люди, думал он. Он думал также и о своей партии, с гордостью вспоминал о своих товарищах, спокойных, дисциплинированных людях, которые никогда не подведут. Есть, конечно, у них и бузотеры вроде Васи Англичанина… Да, хороший парень Виктор, смелый, преданный делу, ничего не скажешь, но есть, есть в нем эта анархическая жилка. Эти его выходки, всегда такие неожиданные. Уверен, что он недостаточно подготовлен теоретически, надо будет им заняться… поговорить по душам, дать нужные книги. Хорошо бы подключить старших товарищей…

Думая обо всем этом, Илья прошел по темной аллее до конца прудов. Здесь его ждали связные – Колючий и студент Аристарх.

– Ну что, Илья?

– Нет, братцы, с ними каши не сваришь, – сказал Илья. – По-моему, этот «Черный костер» превращается постепенно в обыкновенную разбойничью шайку.

В аллее деликатно заскрипели смазанные сапоги, и на приличном расстоянии от молодых людей остановился Ферапонтыч.

– Убедительно прошу не скопляться, господа.

– Дай-ка семечек, Ферапонтыч, – небрежно обратился к нему Колючий и тут же получил две пригоршни тыквенных жареных семечек.