— Но и ночь-полночь ехать к клиентам, если их задержат?

— Ну что ты, дорогая! — поднял в шутливом жесте руки Игорь. — Вон, спроси у благоверного — ночные допросы по закону запрещены. Хотя лучше не спрашивай. У него такое выражение лица, словно он меня сейчас бить будет.

— Ты что мне жену с панталыку сбиваешь? Завязывай с этим, змей-искуситель! Пойдем на лоджию, потолкуем.

— Здесь сидите, — сказала Людмила, строго взглянув на Олега. — Пойду в комнату. А насчет предложения, Игореша, подумаю. Ты мне свой телефончик оставь, а то свирепый муж ходу мне не дает. На тебя одна надежда.

— Давай-ка, дружище, рассказывай мне про те фирмы, — попросил Ермилов. — Мы фигуранта ждем, а накануне его прилета с Кипра дело возбудим. Принято принципиальное решение. Я сейчас не суюсь со следственными действиями ни в налоговую, ни в Регистрационную палату, а то все глаза проглядим, ожидаючи Юрочку с Кипра, но так и не дождемся. Что ты успел узнать, пока тебе по шапке не дали?

— Первая — фирма «Поларис»… Тебя ведь интересуют только те, что зарегистрированы на Дедова? Не понимаю, зачем он так подставлялся? Жадный такой?

— Безнаказанность и жадность — страшная сила.

— В случае с «Поларисом» он был соучредителем. Насколько я успел понять, работали вроде бы легально. Суть в том, что они экспортировали печенье с нескольких российских кондитерских фабрик. Цену ставили по себестоимости. А на Кипре, куда прибывало печенье, цену давали с учетом маржи. Налогов «ноль» — прибыль в чистом виде. Доказывать замучаешься. Деньги оседали там на счетах. Надо установить тамошнюю рыночную стоимость товара, здесь реальную стоимость товара, и так далее и тому подобное… Фирма, в конечном счете, обанкротилась.

— Это уже будет бонусом, если удастся доказать, — вздохнул Ермилов, представляя объем предстоящей работы. — Сядет и так.

— Кроме того, еще пара фирм — «Онтарис» и «Вартис» (кстати, по названиям и возникло ощущение у моего человечка из банка, что фирмы взаимосвязаны). Зарегистрированы на утерянные паспорта. Однодневки. Существуют лишь на бумаге. Офис на Волоколамке — липовый. На самом деле там квартира. Реальной деятельности не вели. Вообще, таких коммерческих организаций зарегистрировано в России около миллиона, из них больше половины не отчитывается перед ФНС либо показывает нулевые балансы. Они совершают незаконные сделки. Вот так и эти… — Игорь подошел к окну. Достал сигареты. Взглянул вопросительно.

— Кури, — разрешил Олег.

— ФНС работает над тем, чтобы сформировать признаки фирм-однодневок, по которым будет их вычленять. Но сейчас они — наследие девяностых, расплодились как тараканы, — Логачев выдохнул дым. — Так вот, в «Онтарис» и «Вартис» начали поступать денежные средства как будто за оказание юридических консультационных услуг. Услуги липовые, бабки обналичивались и возвращались организатору махинаций налом. Но из «Вартиса» деньги ушли в счет оплаты за покупку филиала-ширмы на Кипре. Филиал существовал лишь на бумаге и не имел тех активов, которые прописаны в документах. Не стоит он таких денег, какие за него заплатили. Но деньги ушли, осели на счету за границей. А когда уже заинтересовалась фирмой налоговая, фирмы и след простыл. Разорилась, и дело с концом. И кипрская тоже.

— Ты говорил, еще две фирмы были зарегистрированы на Дедова? Тоже вроде однодневки?

— Да, но они почти сразу закрылись. Вместо них открыли вот эти «Онтарис» и «Вартис». Видно, Дедова кто-то проконсультировал, что на свое имя не стоит, и он дал обратный ход. Но мой человек сопоставил кое-что и понял: эти фирмочки — одних рук дело. Засветился все-таки Юрий Леонидович.

— Ты что реально все это успел узнать? Может, ты мне и документы по ходу всей этой цепочки собрал?

— Мечтать не вредно. Просто с такими схемами уже сталкивался. Все, что узнал, на словах, а доказательную базу сам собирать будешь.

— У меня уже масса проблем из-за этого дела. А еще даже не начинал работать по нему плотно.

— Мешают?

— Да не в том дело. Конспирацию соблюдаем. В двух словах не расскажешь.

— Ну и не надо, — отмахнулся Игорь. — Меньше знаешь — крепче спишь.

Когда Игорь ушел, Людмила открыла бурную дискуссию по поводу своего желания работать. В ход пошли слова «домашнее рабство», «эксплуатация женщины», «кухонная тюрьма».

Ермилов вполуха слушал претензии и смотрел новости по телевизору. Показывали, что президент поехал в Видяево для встречи с родственниками погибших моряков с АПЛ «Курск». Тяжелый разговор ему предстоял. Отвечать за то, что было сделано, вернее, не сделано, еще до него… Вдовы теряли сознание от ужаса. Надежда пропала у людей в ходе беседы и в процессе понимания, что достать подводников невозможно, и отсеки, в которые попали водолазы, затоплены. В живых никого…

— Ты понимаешь, мне сейчас не до твоих адвокатских амбиций, — попытался воззвать к Люськиной жалости Олег, выключив телевизор. — Вот вышла бы замуж за Логачева или Чигракова, тогда они бы тебя и погнали работать. А я, наоборот, даю тебе возможность жить спокойно, не думать о хлебе насущном.

— Мне этот хлеб порой комом в горле. Я задыхаюсь от бездействия, оттого, что я зарываю свои способности в землю. А ведь я еще не старая.

Ермилов отмолчался. Лег побыстрее спать, отвернулся к стене и засопел.