Фрэнк сделал шаг ему навстречу, чувствуя, как кипит его кровь. Он с удовольствием съездил бы ему по физиономии кулаком, выбил бы ему челюсть, сломал ребра, отбил почки. Но Розарио доверял этому черножопому и считал его своей правой рукой; Розирио послал к нему именно его и ему, Фрэнку, офицеру полиции, придется иметь дело с ним - разговаривать с этим отбросом, говорить с ним так, будто между ними было в этот момент нечто большее, чем трава, на которой они стояли.

– Положи руки на это дерево!

– Чё, мужик?!

– Руки на дерево!
– повторил Фрэнк тем тоном, который заставлял любого преступника, каким бы крутым куском говна он бы не был, подчиняться.
– Иначе...

– Да че ты, успокойся. Мы же... мы же партнеры...
– Майк положил обе руки на стоявшее дерево и расставил ноги, заранее догадываясь что тот хотел сделать. Фрэнк приблизился к нему и в привычной полицейской манере, резкими ударами ноги по внутренней стороне ног Майка раздвинул их еще шире.

– Э! Ниггер! Мужик, осторожней!
– запротестовал тот, чувствуя, как руки Фрэнка сильными движениями, похожими больше на удары, обыскивают его брюки и куртку.

– Повернись!

Майк повернулся, в этот раз решив ничего не возражать. Фрэнк пробежался руками снизу-вверх.
– Нет оружия?

– Только та здоровенная черная пушка, которую ты только что трогал!
– улыбнулся Майк своими белоснежными на черном лице зубами.

– Что здесь?
– рука Фрэнка вдруг обнаружила какой-то плотный предмет на груди. "Микрофон", - была первая мысль, почему-то пустившая мурашки по его коже. Но нет, через секунду разуверил он себя. Современные микрофоны по своим размерам не больше пуговицы от рубашки и обнаружить их можно только специальными приборами, ловящими радиосигнал.
– Что это?
– повторил он, нащупав на плече Майка цепочку и вытягивая по ней здоровенного размера золотой доллар, висевший на груди.

"Чертов придурок", - подумал про себя Фрэнк, почему-то вспоминая умирающих с голода в Африке ниггеров, которыми день и ночь пичкают сознание всякие говнолиберальные каналы и издания.

– Йоу, мужик, твою мать...
– Майк взял доллар из руки полицейского и засунул его обратно под футболку.
– Имей ко мне уважение! Надо учиться доверять людям. В нашем гребаном бизнесе это необходимо!

– В машину!
– скомандовал тот и быстрыми шагами направился к себе в Шевроле.
– Садись рядом, на пассажирское сиденье!
– прикрикнул Фрэнк, увидев, что Майк собирался сесть сзади, за его спиной.

Майк обошел машину и плюхнулся на сиденье рядом.

– Закрой дверь, - проговорил Фрэнк, включая двигатель и закрывая свое стекло.

– Йоу, мэн, мы едем куда?
– в голосе Майка в первый раз послышался испуг.
– Это не было частью договора. Я тут чтобы просто...

– Помолчи!
– прервал его Фрэнк, включая радио и дожидаясь как тот закроит дверь.
– Мы никуда не едем, я не хочу, чтобы наш разговор был доступен еще кому-то, - Фрэнк поймал какую-то поп-волну и увеличил громкость.

– Мужик, это хлам!
– почти сразу запротестовал Майк. Давай я принесу тебе диск с реальным дерьмом!
– он дернул за ручку, но Фрэнк схватил его за шиворот и крикнул:

– Давай ты свое дерьмо оставишь у себя в штанах и начнешь делать то, ради чего ты здесь оказался!

С недовольной миной на лице, Майк захлопнул дверь и потянулся в карман толстовки. Фрэнк, хоть он и обыскивал его минуту назад, как-то машинально запустил руку под куртку, чувствуя ободряющую прохладу рукоятки Береты.

– Да успокойся ты! Все нормально, мы же партнеры, партнеры, понимаешь, - Майк хихикнул.
– У нас же с тобой бизнес, понимаешь!
– Он извлек из кармана сложенный вдвое плотный конверт и бросил его на панель управления.
– Держи и проверяй, мужик!

Фрэнк отпустил рукоятку пистолета и взял в руку конверт. С негодованием на самого себя, он заметил, что руки его дрожат. Хуже всего было то, что это заметил и Майк, пухлые губы которого растянулись в той наглой улыбке, которую он хотел в тот момент разбить кулаком. Но он здесь был не для этого. "Партнер", - пронеслось в голове то, что произнес он ему уже несколько раз. "Я и он, этот отброс, - мы партнеры", - думал он, но запах и хруст стодолларовых купюр в руках, как сильнодействующий наркотик, загасил его душевную боль, и он, проглотив в себе свою былую гордость, продолжил пересчитывать толстую пачку.