Оказывается, у запасливого старшины есть еще несколько винтовок. Беру все шесть – по три ремня в каждую руку. Раздаю винтовки командирам.

– Алло, друг, дай винтовочку по знакомству.

Кто это зовет меня? В темноте не сразу различишь. Зарево хорошо освещает небо, но слабо – землю. Ага, это лейтенант с косыми баками. Он дружелюбно улыбается. Его круглое лицо вместе с диском фуражки напоминает блин на сковороде.

– Держите, – говорю я. – Стрелять умеете?

– А как же!

– Тогда зачем рамку прицельную подняли! Расстояние будет всего тридцать метров.

Прихлопываю рамку к стволу.

– Патронов нет.

– Принесу.

Ползу к очкастым.

– Стрелять умеете?

– Теоретически.

– Мы – трибунал…

Показываю им, как целиться, как перезаряжать винтовку. Инструктирую я куда лучше, чем действую сам. Ползу к Будякову. Он лежит возле пенька в середине сада. Глядит на меня насупившись. Даже в темноте видно. Молчит.

Не могу удержаться и говорю:

– Не туда смотрите, Будяков. Враг вон там. Не прозевайте. Он огрызнулся:

– Везде враг. И там, и тут.

«Каков фрукт!» – думал я, оставив ему винтовку и отползая.

Я занял свою прежнюю позицию возле пня.

Минометный обстрел усилился. Мина упала невдалеке от меня. Осколки прошли надо мной веером. Тяжелые комья земли стукнули по спине и по затылку. Потемнело в глазах, ослабли руки. Потом отошло. Я услышал стон и увидел безжизненно сникшего капитана. Пока я к нему полз, он зашевелился, перекатился на спину, но в то же мгновение попытался выгнуться, приподняться от земли. Я повернул его обратно на живот. Весь правый бок и спина его кожаного реглана были мокрой рваной тряпкой, облепленной хвоинками и песком.

– Помогите! – крикнул я. – Капитан ранен!

К нам подбежала секретарша с санитарной сумкой.

Но помочь капитану уже было нельзя. Бойцы отнесли его тело к дому.

Совсем мало я знал этого человека. Но он успел внушить мне самое искреннее уважение. «Эх, почему я не заслонил его?! – подумалось мне. – Ну, ранило бы меня… Он меня спас от беды, а я его спасти не сумел… А меня ведь все равно ранит… Или даже убьет. И, может быть, совершенно зря».

Я решил держаться поближе к Андрею. Его-то уж я в случае чего должен прикрыть собою обязательно!

Перед тем как отползти поближе к Шведову, я пошарил по траве. Хотел найти маузер капитана, но не нашел.

Новый минометный налет. И снова потери. Погиб один из трибунальцев. Место убитого заняла машинистка. Ранен в ногу, но остался лежать в строю лейтенант с бакенбардами.

Теперь командует Корнейко. Он увлекает нас в новую контратаку. Но не успеваем мы немного спуститься со склона, как слышен голос Шведова:

– Назад! Пулемет! Пулемет!

– Назад! – кричит и сам Корнейко.

Все понятно: смолк пулемет. Из-за нас он не может стрелять вдоль склона.

Корнейко ранен в живот. Голос у него смертный.

– Принимай команду, Шведов, – говорит он и повторяет, – Шведов пусть командует… старший сержант…

– Есть принять команду! – отвечает Андрей.

– Айда все в дом! Забаррикадируемся, – предлагает Будяков.

– Отставить «все в дом»! – обрывает Андрей. – В доме нас заблокируют и пойдут дальше. Наша задача не себя оборонять, а задержать продвижение противника на участке. Ясно?

– Ясно.

Нас теперь совсем мало. Из командиров в строю один Будяков. Лейтенант, раненный в ногу, не ходил в атаку, отполз к дому. Здесь его перевязали. Он лежит под крыльцом и тихо стонет. Не вернулась со склона девушка-машинистка. Что с ней теперь? Нет и половины взвода пограничников. И все-таки Шведов собирается держаться.

– Слушай мою команду, – тихо, но твердо говорит Андрей.

Раненым и секретарше он приказывает грузиться в полуторку, замаскированную на противоположном склоне. Шофер Рахимбеков получает инструкцию, когда и как ему отъезжать вниз. По команде Шведова три запасные бочки с бензином укладывают на расстоянии одна от другой вдоль упавшего забора. Мы рассредоточиваемся в глубине сада.

Из-под склона вновь летит вверх зеленая ракета. И тотчас на гребень высоты к забору густо лезут гитлеровцы.

Мы не стреляем, ждем сигнала – пулеметной очереди. С пулеметом Андрей.

Вот фашисты поднялись. Рванулись. Явственно слышен хруст поваленного забора под их коваными сапогами…

– Зажигательными по бочкам – огонь! – сам себе командует Андрей.

Огненные запятые, красные, синие, зеленые, желтые, с железным звоном разлетелись во все стороны. Трава, кусты, сухие обломки забора воспламенились мгновенно. Бушующий огненный вал поднялся на пути врага. Ливень маленьких комет обдал пламенем фашистскую ватагу. С дикими воплями покатилась она вниз.