— Коньяк? — вежливо предложил хозяин. — Может быть, валидол?

— Один черт! Коньяк. Я знаю, ты плохого не пьешь.

— Верно, дряни не употребляем, — Чекан достал из бара круглую темную бутылку и пару хрустальных стопочек. — А насчет бронированной двери, так это глупости, их, бронированные, в первую очередь сегодня режут! Есть на эту тему умельцы. — Он наполнил стопочки, поставил на столик. — Ходят по подъездам с миноискателем в портфеле, где наткнутся на железную дверь, туда, не разбирая, с автогеном сразу!.. У меня одного приятеля так сделали. Да ты его помнишь, наверное, Ряха?

Д.Д. кивнул и взял коньяк. Комната ходила перед глазами поворотами живописных холстов, сливающихся в полосы, поворотами горящих отраженным солнечным светом полировок. Д.Д. постарался смотреть только на большой ковер с витязями, занимающий пол стены.

— Он, дурак, еще сопротивлялся, заработал две дырки в теле. Одна дырка в животе, другая в башке, но выжил, крепкий был, теперь лечится. А у меня, видишь, как хорошо сделано, откроешь замок, войдешь, пружинка щелкнет, и сидишь ты, как мышь в мышеловке, между двух дверей, ждешь!.. Я в отпуск уезжал в Анапу, а один такой забрался. Представляешь, я парня только через три недели достал. Пришлось все двери стерилизовать. Вонь страшная.

— В Анапу ездил? А ты давно освободился? — спросил Д.Д.

Толстяк плюхнулся в кресло напротив. В коротких пальцах Чекан крутил полную хрустальную рюмочку.

— Амнистия, брат. Дело не дешевое, но доступное. Тебя это, конечно, удивит и, может быть, огорчит, но я уже шесть лет, как откинулся. Видишь, коньяк хороший кушаю, воздухом дышу. И напрасно ты решил, что я только оттуда. Не узнаю тебя, Давидик, с твоим-то чутьем так ошибиться! Кстати, что у тебя с горлом? — Д.Д. так на него посмотрел, что Чекан вздрогнул, взмахнул пухленькой рукой, будто прикрывая лицо, и совершенно переменил тон. — Ладно, ладно, это я напрасно спросил. Но все-таки скажи, Давидик, что тебе от меня нужно? Зачем пришел? Мы же до всего договорились, кажется? Хочешь, можно еще кого-нибудь подхоронить, это запросто! С детишками посидеть!.. А то поехали в баню? Финская банька, все условия, на семь лет помолодеешь, на год дольше проживешь после такой баньки. Я понимаю, бабы в твоем возрасте — это уже неинтересно, но скажи честно, ты когда в последний раз по-настоящему жизни-то радовался? Скажи, Давидик. Скучный ты стал, и лицо у тебя — сухое. Зачем?..

Неожиданно на полуслове Чекан замолчал. Это было в его привычках. Любимый прием — запутать собеседника, сбить с толку, заставить переключиться. Д.Д. несколько минут сидел неподвижно, потом сказал:

— Мне нужен какой-нибудь человек из местной прокуратуры. Есть у тебя человек в прокуратуре?

— И что, очень нужен?

Давид не кивнул, он только посмотрел в глаза хозяина квартиры.

— Почему же нет, есть человечек, но ты знаешь, сколько это стоит!?

— Сколько?

— А это по тому, что тебе надо, в зависимости от обстоятельств.

— Да ерунда, справочка по архиву. Сделаешь?

— Почему нет? — Чекан поднялся из кресла, достал из низенького полированного секретера записную книжку. — Сейчас и позвони. Только сам. — Розовым пальцем он перелистал странички, наконец нашел номер. — Зовут человечка Павел Викентьевич, на меня сошлешься. Это, конечно, если тебе только справочка и нужна. Но давай договоримся, я ничего тебе больше не должен.

Давид кивнул.

Новая игла медленно втыкалась ему под лопатку, он начинал задыхаться, но старался этого не показать. Лицо Чекана перед глазами становилось желтым и твердым.

— А то, если деньги нужны, может, в дело войдешь? По старой памяти возьмем! Чутье-то твое собачье пенсионная книжка не отбила? У тебя феноменальное чутье, Давидик!

Лицо уплыло куда-то назад, к ковру, комната качнулась, обращаясь опять в желтый непрозрачный куб. Издали раздался голос Чекана:

— Ты нас всегда поражал. Как ты все это чувствовал?! И как теперь нам этого не хватает, в особенности перед праздничком!.. Ты еще слышишь меня, Давидик?

Плотная желтизна вокруг потеряла стеклянный блеск и медленно остановилась во времени, она сделалась какой-то пористой и зашелушилась струпьями. Струпья эти сыпались вокруг лица, задевая щеки. Д.Д. показалось, что обрушиваются большие пласты пыли. Моментально пыль набилась в ноздри. Игла, более не проникая под лопатку, встала сверху вниз в горле. Она расширилась, лишая дыхания. Д.Д. закашлял и сквозь обвалившийся желтый фрагмент увидел незнакомое круглое лицо.

— Очухался? Вот умница, — сказал где-то невидимый Чекан.

Вдохнув против воли порцию нашатыря, Д.Д. увидел, как от его ноздрей отнимают стеклянный флакон. Незнакомое лицо подвинулось, и картинка прояснилась вся целиком. Вокруг была другая, незнакомая комната. Д.Д. лежал на широкой софе с запрокинутой головой. На белых стенах довольно плотно размещались иконы. Была еще какая-то живопись маслом, малогабаритная и сочная, в основном натюрморты.

— Коньяку хочешь?

— Нет, не стоит, — собрав все силы, Д.Д. повернулся и сел на софе. — Он у тебя, конечно, хороший — коньяк… — Он нарочно напоказ потирал ладонью шею.

В комнате, кроме Чекана, находились еще двое людей, до странности одинаково одетых в серые длинные и гладкие плащи. Д.Д. исподлобья разглядывал их.

— Отличные у тебя ребята, — сказал он, обращаясь к Чекану, завинчивающему пузырек. — Я так понимаю, это подарок?

Чекан кивнул и поставил пузырек себе на колено. Отпустил руку, нашатырь не упал.

— А они как у тебя — вооружены?

Чекан посмотрел на Д.Д. укоризненно.

— Давидик, ты обижаешь старого приятеля. Или ты думаешь, я не в состоянии сообразить, что без оружия они тебе ни к чему?! Я же тебя знаю, ты парень шустрый, из одного любопытства в моем подъезде сложишь их китайским штабелем, как только выйдешь!.. Скажи, и зачем это мне?