Я ложусь на кровать и через пульт включаю музыкальный центр. Моя комната наполняется звуками музыки. Я делаю громче и громче, чтобы никто не слышал того, как я реву. Нахожу пачку сигарет у себя в куртке и надеюсь, что дым сейчас моё единственное спасение. Так оно и есть. Скурив первую сигарету, в комнате появилась мелкая дымка. Запах табака разлетается по всей комнате. Про то, что есть свежий воздух на улице и то, что в комнате у меня есть окно – я напрочь забываю. Я вдыхаю этот дым вдох за вдохом, до тех пор, пока у меня не начинают болеть лёгкие.

Моё вчерашнее состояние ко мне вернулось. Слёзы продолжают меня душить до боли в глотке. Я продолжаю поджимать под себя подушку, чтобы меня было меньше слышно. Кажется, вчера я выплакала не всё, а лишь часть.. но это уже никому не важно.

Я пытаюсь успокоить себя и занять голову тяжёлой музыкой. В дверь периодически стучит Нэлли с просьбой сделать тише, но я делаю вид, будто не слышу её. От сигарет становиться больнее, а комнату продолжает рвать звук депрессивной хеви-метал. На этот раз стучит яростно отец. Я совсем не заметила как он вернулся. Лежу, словно мёртвая и не отвожу взгляда от потолка.

Наверное, единственным выходом из ситуации для меня сейчас было бы вскрытие вен или моё болтающееся по середине комнаты тело. Нет, точно… это не депрессивный берд, это трезво оцененное действие. Если отцу до меня нет дела, если я никому в этом мире не принадлежу, если родная мама не помнит кто я для неё, если у меня проблем выше моего роста – для меня в этом мире больше нет места. Тихонько прокрадываюсь в ванную комнату. Об одной мысли о том, что сейчас одно мгновение и меня не станет – сводит меня с ума. Колени и руки дрожат. Да что там колени, всё тело! В руках лезвие, которое отец никогда не прятал от меня. Аккуратно достаю его, будто боюсь поранить свои пальцы, хотя сама сейчас буду резать себя в два раза больнее, чем просто порез. Зрачки расширились, дрожь не уходит, включаю воду в ванной и пытаюсь сделать первый порез. Делаю дрожащей рукой, поэтому он получается не глубоким, меня начинает это злить.

– Ну же, Кэрл! Ты хоть на что-то способна?! Даже со своей грёбанной жизнью распрощаться как следует не можешь!! – продолжаю злиться, и со всей силы провожу по запястью. От боли и неожиданности я вскрикиваю и бросаю лезвие в ванну. Кровь льётся, словно с ручья.

Слёзы скатываются с моих щёк. Неужели я смогла это сделать? Неужели это всё? Моя жизнь была настолько короткой, что я не успела прожить её счастливым ребёнком. Говорят, что самоубийцы наподобие меня, горят в аду, потому что сами отвергают жизнь, которая им дана. Если честно, это такой бред.. я не верю в это, но одно я знаю точно: я умру и перестану чувствовать, дышать, смотреть... Я так легко потеряю всё то, чего люди, не имеющие хотя бы одного их пяти чувств могут смело покрутить пальцем около виска и сказать, что я больная. Знаете, они будут абсолютно правы. Я больная, раз решаюсь на это. Когда-то, моя могила зарастёт травой и сорняком, а памятник осядет из-за рыхлой земли и начнёт разрушаться. Про меня забудут, а люди, которые будут ходить по кладбищу и искать имена своих родственников, случайно наткнутся на мой и придут в ужас смотря на годы моей жизни и смерти. Будут задаваться вопросом, а кто-то об этом даже напишет пару статей и отправит на страничку другому. Кэрл Вивайс - это имя пройдёт по всем проводам и пролетит по всем устам, пока однажды не дойдёт до ушей моего отца...

Я чувствую, что мне остаётся совсем чуть-чуть. Закрываю глаза, чтобы поскорей уйти из этого мира.

Тьма. Я вижу одну тьму. Становится тяжелее дышать. Я делаю последние вдохи и теряю сознание.

Глава II.

***

Яркий свет прожигает сквозь веки и делает больно.

– Кажется, она пришла в себя, - говорит мужчина в белом халате, светящий мне в глаза фонариком.

– Скажите, почему это произошло?

Я постепенно прихожу в себя, и картинка перед моими глазами становится яснее. Неужели это опять сон?

– Анализы показывают, что в крови вашей дочери не было обнаружено никаких наркотических веществ, которые смогли бы поспособствовать решиться на это. Вывод один – это запланированный суицид.

Свет. Кругом белый свет. Белые халаты, постель, стены. Я в больнице.

– Только не это, - произносит папа.

– Я думаю, что лучше всего будет спросить прямо у вашей дочери. Кэрл, - подходит ко мне мужчина и маячит у меня перед лицом, - скажи, сколько пальцев я показываю?

– Четыре, - отвечаю я.

– Отлично, она в норме. Я оставлю вас, но помните, что ей нужен отдых, - мужчина в белом халате уходит и закрывает дверь палаты. Наступает неловкая тишина.

– Скажи, зачем ты это сделала? – спрашивает отец.

– Мичарт, не стоит сейчас её допрашивать, ты же слышал, что сказал доктор Вайт, ей нужен покой и отдых.

– Я сегодня чуть не потерял свою единственную дочь, а ты предлагаешь мне просто помолчать!?

– Ей нужен покой!

– Хватит! – вмешиваюсь я. – Разве вам самим не надоело ссориться из-за меня? Я решилась на это только потому, что не хотела делать больно никому! Я старалась поменяться, и когда я впервые обратилась ко мне, ты мне не раскрыл руки и не сказал : «давай решим это вместе!»

– Кэрл, я воспитываю тебя с детства, и с самого младенчества ты была трудным ребёнком! Я старался уделять тебе время, тратить на тебя деньги, но ты это не принимала, именно тогда я понял, что я не смогу справиться…