– Где деньги, деньги где, где деньги...

По щеке ударили, раз, другой. Нет, это не Машка.

– Она с нами, с нами!
– крикнул смутно знакомый голос.
– Это она всё замутила, мы не причём!

Елена открыла глаза, и тут же крепкая рука в перчатке ухватила её и выволокла из машины. Машины?

Они стояли у обочины. Темноту ночи разрывала полицейская мигалка. В её красно-синем свете участок дороги сверкал, как река под луной. Тёмная, большая машина похитителей съехала передними колёсами в кювет. Двери были распахнуты, заднее стекло продырявлено в нескольких местах и пошло сетью трещин.

На земле, лицом вниз, лежал Пончик. Елена видела тёмную фигуру в камуфляже над ним, ногу в тяжёлом ботинке на его спине. Пончик с трудом вывернул шею, обернулся и крикнул, тряся пухлыми щеками:

– Она знает! Знает!

Елена покачнулась. Ей выкрутили руку, прижали к борту машины. Она не видела лица человека, что держал её. Тёмная маска с прорезями для глаз и рта, бронежилет - все они были одинаковы, эти люди, что суетились вокруг.

Возле их машины, наполовину вывалившись с водительского места, лежал Ферзь. Он был неподвижен, между скрюченных пальцев бессильно откинутой руки просачивалась жидкая грязь. Луч фар полицейской машины освещал чёрную борозду кювета, передок внедорожника с распахнутой дверцей, короткий автомат у колеса и дырку в бритом затылке Ферзя. Из дырки лениво вытекала бурая жижа.

Елена глотнула ртом воздух, согнулась пополам, и её стошнило на ботинки полицейского.

– В фургон, - коротко приказал кто-то.

Вопящего Пончика ударили под дых. Он согнулся, захлебнулся словами. Елену подтащили к полицейскому фургону. Она пыталась что-то сказать, но перехваченное спазмом горло напрочь отказывалось работать.

Наверное, она отключилась. Следующее, что она увидела, был ослепительный свет лампы на столе, белый, неживой, свои руки на коленях, скованные в наручники, и пластиковый пол под ногами, затоптанный грязными ботинками.

Она сидела на стуле, и вдыхала запах горячего кофе пополам с чем-то едким. Джинсы спереди были заляпаны грязью, грязь была на салфетке возле её стула - кто-то вытер Елене лицо и бросил салфетку на пол. Рукав куртки был отрезан, на предплечье белел маленький прямоугольник бежевого пластыря. Такими в клиниках заклеивают места уколов.

– Документы, - человек за столом повертел в руках её водительское удостоверение. Провёл пластиковой картой удостоверения в приёмнике коммуникатора.
– Так... Елена Снайгер, девятнадцать лет, не замужем, не привлекалась... Студентка.

Человек шлёпнул карточку на стол. Отбросил щелчком в сторону.

– Точка "Щедрого банка" в Нижнем полгода назад - ваша работа?

– Что? Я не понимаю, - Елена зажмурилась. Свет лампы резал глаза. Кисти рук распухли и казались чужими. Во рту стоял отвратительный привкус рвоты.
– Можно воды?

Человек поставил перед собой стакан, наполненный водой до краёв.

– Водички, значит. Можно и водички. Почему нет. Как только ты расскажешь, как вы дельце провернули. Где деньги сбросили. А потом - что хочешь. Я тебя сам кофеем напою. Из ложечки.

– Это какая-то ошибка. Ошибка. Я не знаю ничего про деньги. Я просто шла...

– Шла-шла, и копеечку нашла. Хватит!
– человек ударил ладонью по столу. Стакан подпрыгнул, расплескал воду.
– Ты мне дурочку не строй. Где бабки?! В машине их нет, значит, по пути скинули.

– Я ничего не знаю...

Человек перегнулся через стол и хлопнул открытой ладонью Елену по уху. Она упала на пол. Увидела, как прошли через комнату и остановились рядом новые ноги в незнакомых ботинках - чистых, на рифлёной подошве.

– Ребята, вы тут полегче. Девушка всё-таки, - произнёс новый голос.
– Полегче надо.

Хлопнула дверь. Кого-то проволокли по скрипучему полу, толкнули к столу. Это был Пончик.

Елену подняли, снова усадили на стул.

– А вот твой дружок, - вкрадчиво сказал новый человек. Он обошёл стол, и встал за лампой, так что девушка видела только его силуэт.
– Он нам совсем по-другому рассказывает. Кому верить?

– Он врёт.
– Она покачнулась на стуле. В голове шумело, ухо звенело от удара. Свет резал глаза, и, видно от укола, она чувствовала себя как воздушный шарик - такая же невесомая и пустая внутри. Дунь - и улетишь.

Пончик сидел на стуле, как мешок. Пухлое лицо, сизые щёки, редкие волосы над ушами торчали клочьями. Он поднял скованные руки и ткнул всеми пальцами в сторону Елены:

– Она, она это! Эта шлюшка с Ферзём путалась, башку ему задурила! Ферзь меня позвал, сказал, деньги хорошие. Я тут вообще не при делах! Да вы посмотрите, господа начальники, она же тварь, с ним всю дорогу обжималась, шлюха беспардонная!

Елена привстала на месте. Слова, брошенные этим человеческим ошмётком, оказались последней каплей. Звон в ушах стал нестерпимым, в глазах поплыло, только фигура Пончика была резкой, как на картинке.