Потом была ванная комната, где пенилась чистая тёплая вода, пахло дорогим мылом, и лежали пушистые полотенца, где хозяин дома - человек-пингвин - оставил Елену на попечение молчаливой прислуги. Крупная женщина в синем платье и белом переднике помогла вымыться, высушила её, и дала одеться в большой мягкий халат.

Неожиданный спаситель появился ещё лишь раз, заглянул в дверь спальни, пожелал доброй ночи - хотя за окнами уже серел рассвет - и скрылся.

Большая ванна, халат, широкая постель со свежими простынями, мягкий полумрак уютной спальни - всё равно. Ничего не имело значения. Только сон, в который она провалилась, как в яму с бездонным дном.

Утром она попыталась уйти. Завтрак на столике у кровати умопомрачительно пах зеленью - свежей зеленью!
– и горячей яичницей с белым хлебом. Настоящим хлебом и настоящими яйцами, жаренными на масле.

Елена спустила ноги с кровати. Обезболивающее ещё действовало, и тело слушалось, хотя на коленках расплывались устрашающие синяки. На коже виднелись остатки какой-то мази. Видно, от этого синюшные пятна на коже уже побледнели и сходили на нет.

Но когда она попробовала встать, Елена поняла, что побег отменяется. Ковылять, согнувшись - вот на что она сейчас способна.

На пороге появилась давешняя женщина в переднике. Встала у двери, сложила руки на животе, глядя, как девушка пытается найти свою одежду в ворохе вещей у кровати.

– Вашу одежду хозяин велел отправить в чистку.

– Мне нужно идти. Передайте ему... как его... спасибо.

– Сами скажете. Доктор велел вам лежать.

Елена подняла взгляд на женщину. Та стояла у двери, как каменная глыба. Камень в белом переднике и синем платье. Такую не сдвинешь.

Женщина поняла её взгляд, и сказала:

– Вас никто не держит. Можете идти. Хозяин сказал, что если вы уйдёте, вас заберут. В камеру. Доктор сказал, что если не будете лежать, у вас швы разойдутся.

Женщина красноречиво взглянула на Елену. Та присела на кровать. В паху начало ныть. Швы... Ну конечно. И в камеру ей совсем не хочется.

К вечеру появился хозяин дома. Торопливо выслушал благодарности Елены, кивнул, словно ожидал этого, и убежал снова со словами: "Некогда, некогда, потом".

Поговорить им удалось только через несколько дней.

– Для всех я сделать такое не смогу, - покашливая, сказал хозяин дома, глядя на девушку.
– Мои возможности, хм, не безграничны.

Доктор только что ушёл. Они сидели в библиотеке. Там горел искусственным пламенем камин и стояли на полках муляжи книг. Елена уже проверила - настоящих там было раз-два и обчёлся. Значит, её избавитель был не так уж богат, как казался. Но даже искусственный камин с его едва светящимся пламенем - и то роскошь по нынешним временам. Когда каждая лампа на счету, а счета за электричества похожи на сводки с фронтов. Сплошная гибель для бюджета.

– Не безграничны, - повторил хозяин, хмурясь на камин и почёсывая кончик носа.
– Видишь ли, я имею некоторое влияние в определённых кругах. И кое-кто мне должен. А они при задержании нарушили ряд пунктов... хм.

Он хмыкнул, улыбнулся, видно, что-то вспомнив.

– Так что считай, что тебе повезло.

– Всё равно - почему я?
– упрямо спросила Елена. В руках грелась чашка чаю, на столике у камина стояла тарелка с бутербродами. Хлеб, лист салата, кусочек сыра. Сыр и салат, свежий, хрустящий. После всех этих эрзац продуктов из дешёвого супермаркета, от которых уже с души воротит.

– Э-э. Почему. Говорю же - повезло. Я как-то дал себе обещание... вроде зарока. Знаешь, когда сделаешь что-нибудь не очень... Потом надо компенсировать. Кто-то ходит в церковь, свечки ставит, деньги жертвует. А я делаю доброе дело. Одно. Если могу. А тут ты. Такая. Э-э. Молодая. Я хочу сказать... беззащитная.

Хозяин дома покраснел и яростно зачесал нос.

– Короче, я сделал доброе дело. Для тебя.

Они помолчали ещё, сидя у камина и глядя на искусственный огонь. Тепло от чашки грело ладони. Крепкий чай и съеденный ужин растекались внутри живительным огнём, от которого розовели щёки. Как давно она сидела так с мужчиной? Последний раз это был Пит с их факультета, они остались одни и скоро начались всякие глупости. Что у них получилось, не поняли оба. Во всяком случае, это было не как в книжках, которые любила читать соседка по комнате. Там были всякие охи и ахи при луне и прочая дребедень.

Этот человек, что сидел сейчас напротив в кресле с удобными подлокотниками, был старше. По крайней мере лет на десять. Ничего особенного: редкие волосы, гладко выбритое лицо, лоб в поперечных морщинах, и мелкие белые зубы, как у лиса.

Он поднялся, вышел из круга света, повозился у шкафа и вернулся с квадратным графином и двумя стаканами.

– Доктор посоветовал, - сказал, будто извиняясь.
– Полезно для сосудов.

Он налил в стаканы - ей на донышко, себе побольше. На брудершафт.