— Что? О нет. — Она покачала головой.

— Значит, — он вновь откусил большой кусок сосиски, — в таком случае, вы бросили его.

Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Можно сказать и так.

Он вскинул голову и пристально посмотрел на нее.

— Ваш вид не говорит о том, что вы очень счастливы по этому поводу.

Рейчел поставила чашку и сложила руки на столе. Немного согревшись, она расслабилась и почувствовала, как в ней нарастает усталость.

— Собственно говоря, Джимми Беннет, — утомленно сказала она, — не могу назвать ни одной вещи, которая сделала бы меня счастливой.

Выражение его смуглого лица едва заметно изменилось, в глазах неожиданно появился холодок.

— О? — Хлебом он собрал с тарелки остатки пюре с соусом. — Но ведь это, должно быть, очень стыдно, а? — В его голосе прозвучала легкая язвительная насмешка. Он внимательно рассматривал ее. Неожиданно она остро осознала, что на ней расточительно дорогая шуба и золото, тускло поблескивающее в ее ушах и на запястьях. — Сейчас у нас пара миллионов безработных, — продолжал он, — вероятно, у них найдется, что сказать по этому поводу. — Он ждал, глядя на нее. Она молчала. — Бедняжка, — тихо сказал он. — Вы пришли в эти трущобы с благотворительной целью?

Она слегка покраснела.

— Нет.

Он изумленно приподнял брови.

— Я… — Неожиданные и унизительные слезы хлынули из ее глаз. Она зажала рот рукой и резко отвернулась.

Спустя некоторое время через стол протянулась его рука и крепко сжала ее запястье.

— Извините, голубка. Я не хотел огорчить вас. Честное слово, не хотел. Ну, а теперь успокойтесь. — Чувствуя угрызения совести и оттого ощущая некоторую неловкость, пытаясь не думать о том, сколько необходимых вещей он мог бы купить для своей жены и детей на те деньги, которые стоила ее шуба, он похлопал ее по руке. — Не вешайте нос, взбодритесь. Пейте чай, пока он не остыл. В жизни еще не такое случается, как бывало говаривала моя старенькая мама.

Она нерешительно улыбнулась. Слезы переполняли ее глаза и струились по щекам. Шмыгнув носом, она покачала головой.

— Хуже уже не бывает. — Знакомое чувство отвращения и жалости к себе снова грозило овладеть ею.

— Подождите. Не уходите. — Джимми Беннет выскользнул из-за стола и куда-то исчез. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, не обращая внимания на любопытные взгляды, которые бросали на нее посетители кафе. Спустя несколько минут, когда самообладание несколько вернулось к ней, маленький человечек появился с двумя чашками свежего чая. — А вот и я. Ничто так не помогает почувствовать себя хорошо, как чашка вкусного чая. Ну, — он опустился на стул, — пейте. Потом расскажете все дядюшке Джимми, а? Почему бы вам не рассказать? Кто знает — может быть, это поможет.

Она сидела и пила обжигающий чай. Ей казалось, что прошло очень много времени. Соблазн облегчить свою душу этому странно назойливому, с приземленными интересами незнакомцу был огромным. Она предположила, что он не станет ни осуждать ее, ни заниматься догматическими разглагольствованиями. А потребность выговориться, чему она так долго и так упорно противилась, была почти непреодолимой.

— Я потеряла ребенка, — сказала она. — Это был… аборт. — Она заметила, как он метнул взгляд на безымянный палец, на котором не было обручального кольца. Выражение его лица оставалось прежним. — Но я, кажется, не могу об этом забыть, вот и все. Какая глупость! — Она покачала головой. — Иногда я мечтаю о том, что… — Она замолчала, прикусив губу. Он сидел неподвижно, не сводя с нее глаз. Рейчел в упор посмотрела на него. — Я очень дурно себя веду последнее время, — спокойно сказала она. Облегчение, которое она почувствовала от этого признания, было неописуемым. — В самом деле, очень дурно. Я все понимаю, но не могу остановиться. Прошлой ночью… — она пожала плечами, слегка вздрогнув, — …впрочем, это не имеет значения. Вряд ли вам интересно выслушивать такие подробности. — Некоторое время она вертела чайную ложку в длинных худых пальцах с ярко накрашенными ногтями. — Я отвратительна сама себе, — сказала она наконец очень тихо. — Я уже ни на что не гожусь.

Он слегка откинулся назад.

— Я бы так не сказал, голубка. Каждый на что-то годится.

Она покачала головой.

Он снова наклонился вперед, поставив локти на стол.

— Вы ведь не виноваты в том, что потеряли его?

Она смотрела на него долго и спокойно. Жребий брошен.

— Виновата.

— А-а, — кивнул он, ничуть не удивившись.

— Теперь вы понимаете?

По непонятной причине ей вдруг стало очень важно, чтобы эта чужая, но дружелюбная душа поняла ее и выразила сочувствие, в котором она так упорно отказывала другим.

— Нет. — Он поднял поразительно длинный, грязный палец, когда она открыла было рот, чтобы возразить ему. — Одну минуту, голубка. Позвольте мне пояснить. Вы чувствуете себя плохо из-за того, что так поступили — хотя, должно быть, у вас были на то основания. Видит Бог, такое случается нередко. — Кто-то окликнул его, он оглянулся, рассеянно улыбнулся и поднял руку в знак приветствия, на секунду оторвав взгляд от лица Рейчел. — Доброе утро, Гарри. А теперь вы загоняете себя в могилу — для чего? Чтобы попытаться забыть то, что произошло? Наказать себя?

— Не знаю.

— В любом случае это совершенно бессмысленно.

Она молчала.

— Посмотрите на себя. — Добродушное лицо излучало обезоруживающую улыбку. — Вы самая красивая женщина из тех, что мне приходилось видеть. У вас есть свой стиль и есть деньги…

Она состроила гримасу и засмеялась вместе с ним.

— Немного.

— Больше, чем имеет основная масса людей, голубка, больше. Держу пари на свой последний фартинг, что вы в своей жизни не ударили и палец о палец?