— А вас что же, не трогают, доильщики? — обратился к Кубраку зеленый в надвинутом на глаза, как блин, кепи.

Кубрак лениво пустил дым кверху:

— Как же, ходила облава, человек 16. Ну, мы уклонились от боя…

— Разбежались?

— Зачем же. Окружили — и без выстрела обезоружили. Потом израсходовали всех. Наши рабочие шуму не любят.

— Ах! ха! ха!.. Вот это я понимаю. Не иначе белых в горах везде уже бьют! Так это каких делов мы натворим, когда заодно будем действовать!..

— Вот как нагонят войск проть нас — не то запоешь, сок из тебя потекёт.

— Что? Мать твою в три погибели! — выкрикнул, приподнявшись на локоть, Кубрак. — Ничего нам не сделают! Горы, брат, наши! Ты лазишь в них, как хозяин, а белому надо каждый куст штыком исковырять. На кручу забрался — и кроши в свое полное удовольствие. Только оружия да жратвы нанесут нам!

— С Петренко бы как связаться, — проговорило бродило. — Когда осенью я у него гостил, так он здорово разворачивал…

Из кустов донесся громкий говор. Потом вывалила группа рабочих. Впереди шел кряжистый полный мужчина с энергичным хитрым лицом, прилично одетый. Пиджак, брюки, ботинки.

— Здорово, товарищи! — весело окликнул он лежащих. — Что уже все в сборе?

— Все, давно ждем, товарищ Воловин.

— Дела были в городе. Не мог раньше. Так начнемте? Пошли, в хату. Охрана выставлена?

— Есть, да и под каждым — винтовка. Давай начинать что ли.

— Так вот, товарищи, — быстро, хриповато заговорил Воловин, вытирая под ежиком пот платочком. Приступаем к великому делу — и зашнырял по углам глазами. — Среди вас все надежные? Всех знаете? Там вон в углу не всех видно: сидят на полу. Вы уж, товарищи, как-нибудь потеснитесь на скамейках, либо на нарах, а нет — постоять для такого дела не грех, — и хехекнул. — В Новороссийске, как вам известно, работает на общее трудовое дело подпольный комитет Р-ре-ка-пе-бе. Большевистский, самый настоящий, я вот привел с собой некоторых. Все рабочие. И я сам рабочий. Столяр. При красных отрядом командовал. Из Крыма пришел этот отряд. Немцы нажали, а мы к вам приехали. У меня на счет чего — не подкопаешься. И военное дело во как знаю. На зубок. Фельдфебелем двенадцать лет служил. Это вам не то, что офицеришка по книжечкам учится. А я все на практике прошел. Любой устав лучше молитвы знаю. Так вот обо мне помолчим. Не верите — можете проверить. В Новороссийске меня полгорода знает. Теперь — о товарищах дорогих из подполья. Чухно, покажись… Это — мой помощник.

Из каши взлохмаченных голов поднялся засаленный рабочий, в пиджаке, преувеличенно умного вида. Испугавшись обращенных на него взоров, он побелел и вдруг, точно у него напором пара сорвало заклепки, разразился пулеметной дробью:

— А то чо жа! Я давно говорил, что надо работать! Буржуев наехало с деньгами, золото увозят мировому капиталу!..

— Ты, Афоня, посиди, — ласково глядя на свое лысеющее детище, проговорил Воловин. — Ты потом скажешь.

Тот смутился, завертел вокруг себя головой, выбирая место, где сесть, будто оно неожиданно исчезло.

— А мне чо! Я сказал, что знаю, без утайки…

— Ну, помолчи же, Афоня, — украдкой зло метнул на него Воловин. — Так он у нас грузчик. Пострадал на трудовом фронте. Его как-то вагонеткой переехало. Ну, после того он и стал какой-то невреннай. А так — человек хоть куда. И вообще все мои товарищи — грузчики да два-три пролетарских бакалейщика. Ребята, встань!

Разом поднялась группа молодцов, непривычно озираясь и по-разному улыбаясь зеленым: дескать, любите нас такими, как удались.

— Садись! И вот, товарищи, как насмотрелся я на офицерские порядочки, и сказал себе: «Сдохни, а добейся, чтоб гуляла мировая революция во всем мире и чтоб на Кавказе была великая рабоче-крестьянская трудовая Зеленая армия».

Снова вытер пот, катившийся из-под ежика, торжествующе окинул собравшихся и продолжал:

— Так вот нам надо связать всех зеленых, перевоспитывать их, чтоб никого не обижали самочинно, чтобы строго было: приказал штаб — сдохни, а сделай. Нет приказания — сиди. Чтоб грабежей не было! — взвизгнул он и, вдруг спохватившись, еще быстрей начал перед кем-то оправдываться: — Мы за угнетенный народ боремся, а не так, чтобы за горло — и к ногтю. Нужно сознательным быть. А комитет для вас обо всем позаботится. Будем посылать вам деньги, оружие, воззвания. Все, что полагается — на первый сорт. Так вот нам надо создать штаб, выслать представителей от каждой группы в штаб и выбрать начальника штаба Зеленой армии. Я это дело во как знаю и поставлю вам на первый сорт. Потом будем накоплять силы, чтобы взять Новороссийск. Тут оружия столько, что на всю Красную армию хватит, а не то, что на Зеленую. Возьмем город, весь народ вооружим — и будем держаться до пришествия победоносной Красной армии. Насчет восстания в городе — будьте покойны, мои ребята на первый сорт все обделают.

Ребята его вдруг заворочались, заговорили:

— Насчет нас не сумлевайтесь. Кровь свистеть из нас будет, а постараемся для опчего дела!

— Да мы, мать твою, всех буржуев, мать твою, рас-пра-на в гроб…

— Во! — победоносно окинул собрание Воловин. У нас связи со всеми рабочими. Ваше дело будет только придти и голыми руками взять власть в трудовые руки… Кто хочет еще сказать? Афоня, посиди пока. Дай людям сказать…

— Товарищ Воловин! — резко выкрикнул Кубрак. — Почему не выбираем президиума? Ты ведь не в казарме, а на конференции! Выберут тебя, тогда и командуй!

— Да я ничего. Что ты, Кубрак?.. Хочешь? — иди на мое место. Что мне, больше других надо? Вот-то еще чудак. Кого предлагаете, товарищи?..

Выбрали президиум. Председателем остался Воловин. Подсчитали делегатов. Воловин об’явил.

— Так вот, товарищи, собралось нас 30 человек. От первой, геленджикской группы — Сокол; от второй, геленджикской и третьей, лысогорской — Иванков; от четвертой, новороссийской — Кубрак; от пятой — она на Кубани, — Узленко. Есть представители и от абравской группы, и от других мелких групп поблизости, потом проводники, которые привезли делегатов, и остальные — от подпольного комитета…