Господин Эррон показал рукой на окно.

— Если подумать, настроение, вызываемое музыкой, сродни тому чувству, которое охватывает человека, любующегося природой, — сказал он. — Музыка тоже содержит малую толику той мистики, которую нам молча раскрывает природа. Под природой я подразумеваю не только лес, поля и животных, но и воду, железнодорожные рельсы, белую проселочную дорогу, одинокий дом. В случайной игре света и тени какой-нибудь пейзаж может поразить наше подсознание куда сильнее, чем музыка. Я могу пройти вечером мимо большого дома, и его окна безошибочно скажут мне, что очень скоро этот дом будет охвачен огнем. Некоторые формации облаков при определенном освещении или пейзаж могут поведать мне о надвигающемся несчастии. Природа безвременна и в равной степени принадлежит и будущему и настоящему. Взгляните на эту темную, мрачную линию берега. Или на небо! На нем нет облаков, только неподвижная, серая пелена. Море больше не отражает его, оно замерло в мучительной дреме. Лес скрыл свои краски, он весь напоен сумерками, и рядом с ним высокая, грустная крыша большого отеля. Я воспринимаю этот пейзаж, как фразу из загадочного музыкального произведения, в такие мгновения мне открывается будущее, я могу предсказать убийство или, если хотите, самоубийство, что угодно, — все это только предчувствия.

Одна из молодых дам неестественно засмеялась, так обычно смеются дети, выслушав историю о привидениях.

— Вы можете напророчить беду, — сказала она.

— Это не исключено, — согласился с ней господин Эррон, — но подумайте над моими словами.

Он взглянул на потолок и задумчиво повторил:

— Подумайте над моими словами.

Окутав себя новыми клубами сигарного дыма, он ушел.

— Позер, — пробормотала графиня Патткулль, которой хотелось показать себя светской дамой. Но голос ее звучал не очень уверенно.

— Графиня Патткулль права, — вмешался один господин, который слышал конец этого странного разговора. — Я не часто встречал таких откровенных позеров. И знаете, мне кажется, что где-то я уже встречал этого человека.

Это был господин Паркер, полковник запаса. У него была красная физиономия, светлая борода и редкие, тщательно причесанные волосы.

— Где? Где вы его видели? — с интересом воскликнули дамы.

— Вот именно, где? Об этом я как раз и думаю, но не могу вспомнить.

Полковник постучал пальцами по лбу, но очень легко, осторожно, словно прикасался к редкой и дорогой вещи.

— Скорей всего в одной из своих поездок, — сказал он. — Не помню, где именно, но хорошо помню, что это была неприятная встреча.

— Опять только предчувствия и предположения, — шутливо вздохнула графиня. — Подождите, погода наладится и все перестанет казаться таким мрачным…

Тем же вечером в коридоре Д случалось нечто необъяснимое. Здание отеля было несимметрично, и его коридоры пересекались друг с другом самым причудливым образом. Каждый год в отеле что-то сносили и что-то пристраивали. Этаж клеился на этаж, повсюду появлялись новые эркеры и фонари. Из-за бесконечных перестроек некоторые коридоры оказались замурованными в здании и почти лишенными дневного света, даже летом там постоянно горели лампы. Итак, необъяснимое происшествие произошло в одном из таких коридоров.

После случившегося владелец отеля, Юаким Гордер, вызвал в свой кабинет портье и строжайшим образом наказал никому не рассказывать о том, что произошло в коридоре Д. Лицо Гордера покрывала смертельная бледность, которую подчеркивал белый шейный платок. Портье молча поклонился. Владелец отеля объяснил свою бледность внезапным недомоганием.

— А тут еще этот проклятый коридор. Надо позаботиться и провести туда вентиляцию. Недопустимо, чтобы наши гости видели эту темную дыру. Там воздух, как в подвале, как в морге. Но самое главное, дорогой Юлиус, вы должны позаботиться, чтобы они не узнали о том, что там случилось. Такие сенсации могут испортить репутацию нашего отеля. Вы меня понимаете?

Конечно, портье все понимал, он еще раз поклонился и ушел, не проронив ни слова. Однако любой портье имеет право думать то, что хочет. И потому, возвращаясь к своей стойке в большом холле и по привычке бессознательно проверяя, горят ли лампы, заперты ли шахты подъемников и все ли двери закрыты, он невольно думал, что эти слова странно противоречат тому, что господин Гордер сказал полчаса назад, когда его нашли в коридоре Д при весьма странных обстоятельствах.

Из-за промозглой погоды, которая заставила многих отказаться от прогулок на свежем воздухе и от которой даже в доме было холодно и неуютно, большая часть гостей рано разошлась по своим комнатам. Уже после вечернего чая, подававшегося в десять часов, в салонах и гостиных почти никого не осталось, а в одиннадцать лишь два человека сидели с книгами в креслах у зажженного камина. Стук шаров, доносившийся из бильярдной, свидетельствовал о том, что там по обыкновению собрались русские, большие любители этой игры. Ночь была темная, как в октябре, всюду горел свет. Господин Гордер совершал свой обычный обход.

По этому обходу можно было проверять часы. Ровно в одиннадцать господин Гордер спускался в холл, где сидел портье, просматривал все сообщения за день, интересовался всем, что ему было необходимо знать как хозяину отеля, отдавал распоряжения на следующий день и шел дальше — сперва он обходил большой двор, проходил мимо гаражей и конюшен, а потом по очереди обходил коридоры всех этажей снизу до верху. Он промерял лифты, осматривал гостиные и точно двадцать пять минут двенадцатого заканчивал свой обход опять у стойки портье. Пожелав портье доброй ночи, он уходил к себе. По правде говоря, в этих обходах не было необходимости, но они проводились неукоснительно, точно праздничные парады. Слуги и работники знали, что хозяин легко обнаружит малейший недостаток, и потому, как правило, все было в порядке.

В тот вечер портье занимался счетами, часы на его столе пробили без четверти двенадцать. Он был так поглощен работой, что лишь минуту спустя вдруг сообразил, что уже без четверти двенадцать, а господин Гордер все еще не вернулся после обхода. Это его удивило. За те полгода, что портье работал в отеле, такого еще не случалось. Он решил, что господин Гордер с кем-нибудь заговорился и сейчас, наверное, придет. Вскоре зазвонил внутренний телефон. Строгая фру Александра спрашивала, где ее муж.