— Верно, — перебил его секретарь, — только не я этого хочу, а этого требует от тебя партия. Ты пойдешь на научно-педагогическую работу. На педагогическую и совместишь ее с научной. А на восстановление пошлешь своих студентов-практикантов и проведешь при институте курсы десятников.

Стахурскому стало не по себе. Еще в юности, когда он выбирал себе профессию, то категорически отверг педагогическую деятельность. Когда оканчивал институт и возник вопрос о специализации, он решил: что угодно, только не преподавание. И пошел на научную работу. И вдруг сейчас, после войны, когда так нужны строители, он должен стать педагогом…

— Слушай, — умоляюще сказал Стахурский, — у меня никогда и мысли не было, чтобы стать педагогом…

— А ты когда-нибудь думал о том, чтобы носиться по Европе и наводить там мосты?

— Ну, это другое дело! Но я никогда не готовил себя к педагогической деятельности. Я никогда не собирался читать лекции, принимать зачеты или возиться с разными учебными пособиями.

— А к партизанской и подпольной работе ты готовился? А взрывать мосты и орудовать аммоналом и динамитом ты собирался?

Стахурский беспомощно развел руками. Ему нечего было возразить.

— Вот так, товарищ Стахурский, — сказал секретарь. — Еще война далеко не кончилась, только-только начала вырисовываться наша победа, а Центральный Комитет уже разыскивал вас, аспирантов, по всем фронтам, чтобы отозвать в свое распоряжение. А партийная дисциплина — закон нашей жизни. Мы понимаем ее смысл, потому что мы прежде всего революционеры, коммунисты.

Стахурский знал, что такое дисциплина, и понимал ее смысл. К дисциплине он особенно привык в армии, в бою. И особенно по душе пришлось ему слышать в форме приказа то, необходимость и целесообразность чего он сам постиг умом и принял душой революционера. Это большая радость — получить приказ, который ты понимаешь и принимаешь умом и сердцем.

— Куда же ты хочешь направить меня? — покорно спросил он.

— Мы уже позаботились о тебе. — Секретарь стукнул пальцем по списку, лежавшему перед ним на столе. — В твой же инженерно-строительный институт.

— А!

— Ты чего так помрачнел?

— Да нет, ничего. Что я там должен буду делать?

Секретарь перевернул список, быстро пробегая глазами ряды строк.

— С педагогами там сейчас обстоит совсем плохо. Через месяц начинается учебный год, сегодня уже надо начинать отбор. Поступило тысяча триста заявлений на четыреста мест, а педагогический персонал не укомплектован. Тебе там будет очень трудно первое время.

— Ну и что же я там буду делать?

— Управление кадров ЦК решило послать тебя деканом строительного факультета, и, очевидно, будешь вести отдел конструкций. Водоснабжение, канализацию и вентиляцию ведет Власенко. Он же — декан санитарно-технического факультета. Декан архитектурного — Пономарев. Но тебе пока, а дальше увидим, придется выполнять и обязанности директора. Власенко не утверждают.

— Так! А какой же из меня будет директор?

— Чудесный! — сказал секретарь.

— Откуда ты знаешь?

— Узнаю. Партии не нужны плохие директоры.

Они помолчали, поглядывая друг на друга, но поглощенные своими мыслями.

Потом секретарь сказал:

— Педагогов по многим дисциплинам уже нашли, остальных подберешь — это твое дело как директора. Посоветуешься с наркоматом, ну и с нами, понятно. Но у тебя нет заместителя по хозяйственной части, и это очень плохо. Институт нуждается в безотлагательном ремонте.

— Заместитель по хозяйственной части у меня есть, — сказал Стахурский.

— Что ты говоришь? — удивился секретарь. — Кто?

— Швейцар института Никифор Петрович Шовковничий.

Секретарь некоторое время с интересом глядел на Стахурского, но видно было, что он занят какими-то новыми мыслями, а не своим собеседником.

— Никифор Петрович Шовковничий? Откуда ты его знаешь? Хотя институтского швейцара ты, конечно, должен знать. Он там давно? Хозяйственный человек? Культурный? Знаешь, не то уж время, чтобы скидки делать, у нас теперь есть своя интеллигенция.

— Нет, — ответил Стахурский, — я скидки не делаю. Не профессору же заведовать хозяйством. А Шовковничий в институте со дня его основания, когда еще в старом помещении были. Институт, его нужды да и всех людей он знает отлично. Любимец всех студентов и преподавателей. Фанатически честен. Бывший матрос. Спас институт перед уходом фашистов, перерезав провода к минам. Я заходил сегодня туда с утра, и он мне с места в карьер выложил все неполадки и предложил конкретный и вполне реальный способ организовать ремонт и упорядочить институтское хозяйство.