Особое совещание (ОСО) и местные «тройки» действовали одновременно и параллельно. Четкого разделения «дел» не существовало. Как правило, для рассмотрения в Особом совещании направлялись дела обвиняемых, работавших в центральных Наркоматах, ведомствах и учреждениях, а также на предприятиях и в учреждениях Москвы, Ленинграда, других крупных городов. Дела же более «мелких контрреволюционеров» из вольнонаемных, а также всех заключенных, которых обвиняли в контрреволюционной деятельности, проводившейся ими в лагерях, оставляли себе местные «тройки».

Внесудебные органы использовали сокращенный вид судопроизводства. Члены «троек» и ОСО не видели обвиняемых, не читали ни протоколов допросов, ни текста обвинения, никаких других документов следственного дела. Они им были не нужны. Орган НКВД, ведший следствие, подготавливал для заседания ОСО или «тройки» короткую справку на обвиняемого, где буквально в нескольких фразах сообщал состав «преступления», статьи и пункты уголовного кодекса, под которое оно подпадало. Само «преступление» автоматически считалось доказанным. Внесудебный орган определял лишь меру наказания: ВМН — высшая мера или — столько-то лет лагерей.

Внесудебные органы действовали анонимно и заочно. То есть, никакого заседания, наподобие судебного процесса, в этих органах не проводилось. Обвиняемые никогда не присутствовали ни на Особом совещании, ни на совещаниях «троек».

Как правило, несчастные люди в этих случаях даже не знали, кто персонально и когда рассматривает их дело. Их никто не спрашивал, признают ли они свою вину. Они не имели возможности выступить в свою защиту, не говоря уже о том, что в работе внесудебных органов никогда не участвовали адвокаты, защитники обвиняемых.

Обычно о решении Особого совещания или «тройки» репрессированному сообщалось в устной форме спустя некоторое время после вынесения решения.

Как видно из сказанного, деятельность внесудебных органов грубо попирала права граждан, а также элементарные нормы цивилизованного судопроизводства.

До сих нор ученым не удалось выстроить документально подтвержденную полную историю дальстроевской «тройки»: не рассекречены многие документы ОГПУ — НКВД Не известна даже точная дата организации этого внесудебного органа на Колыме.

Однако достоверно зафиксировано, что первые два-три года подобная «тройка» в Дальстрое не действовала: если местные карательные органы находили на Колыме каких-либо «контрреволюционеров», то после окончания следствия их дела обычно направлялись в Москву для рассмотрения коллегией ОГПУ. В некоторых случаях подобные дела передавались в народный суд Дальневосточного края (во Владивостоке). Тогда члены краевого суда выезжали в Магадан и проводили там «выездную сессию суда». Но эта процедура была весьма хлопотной и поэтому применялась крайне редко.

В первые два-три года репрессии работников Дальстроя по политическим мотивам местным органом ОГПУ не носили массового характера, хотя и были начаты с самых первых шагов особого треста по колымской земле. Мы убедились в этом на примере арестов работников автотранспорта, и среди них — поляка Ноблина, которых по представлению Берзина коллегия ОГПУ в Москве приговорила к заключению в лагеря уже летом 1932 года.

В следующем, 1933 году та же коллегия ОГПУ по представлению Берзина вынесла смертные приговоры двум работникам Дальстроя. Аресты и следствие по обвинению этих людей провел так называемый «третий отдел», входивший в управление Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей. Этот отдел, по существу, не имел отношения к деятельности УСВИТЛа: до 1934 года он выполнял функции самостоятельного отдела НКВД по Дальстрою (такой отдел почему-то вначале не был организован в тресте).

Думаю, следует назвать фамилии двух невиновных жертв репрессий, расстрелянных в Дальстрое в 1933 году.

27 июня казнен украинец Михаил Кузьмич Кравцов, 1895 года рождения.

В тот же день расстрелян русский Трофим Степанович Свиридов, 1899 года рождения82.

Мы не можем достоверно утверждать, что эти люди были вообще первыми, кого в Дальстрое подвергли расстрелу. Мы говорим о них как о первых, кто был обвинен в «контрреволюционных преступлениях» и за это — убит, а сейчас реабилитирован за отсутствием состава преступления.

Таким образом, руководители Дальстроя уже с первых своих шагов, как правоверные чекисты, начали уничтожать выдуманных контрреволюционеров. В этой карательной деятельности они использовали возможности внесудебной расправы над невинными людьми.

Конечно, темпы развития Дальстроя, намеченные постановлением ЦК ВКП(б) 11 ноября 1932 года, были нереальными. Даже используя принудительный труд многотысячных контингентов заключенных, невозможно было за одно лето проложить через дикую тайгу полтысячи километров автомобильной дороги. Так же, как невозможно за год увеличить добычу золота в 20 раз: с 500 килограммов до 10 тонн.