Шрифт:
Ощущение – Афганистан
*
Россыпь остроконечных буровских патронов, часто принимающих вертикальное положение при наезде на них, – главная опасность для колесных машин.
Адидас
На столе два телефона. Оба заняты.
– Медленнее говори, медленнее. – Когда? – 12.30? – Где? – Фугас?.. КамАЗ?.. – Имя? Кто подорвался? – Младший сержант? По буквам! – Гуськов? А старший? – Старший лейтенант Новиков? – По Гуськову данные есть? – Откуда призывался? – Родители? – Из детского дома? – Что-что замполит сказал? – …нашли голову и плечи с рукой? – Давай по старшему. – Жить будет? – Понятно. – Семья? Женат?.. – Сын с 88-го?.. – Ладно, передай замполиту, пусть доложит подробно. До семнадцати. – У-ав. Это я. – Вовчи, не груби. Обижусь. – Ну, что, взял? – Травка? Ее здесь море. – По 800?! – А какой у вас курс? – …обалдел! – Ну, это кабул-подвал… – А что я просила, нашел? – Тянущиеся? – Ну, зачем мне тянущиеся? – А на щиколотке змейка? – Тогда ладно. – А что еще? – «Адидас»? – И, небось, верх не пристегивается. – Ну, на фига мне «Адидас»? – Можешь жене подарить. – А «седой граф» был? – Мне только музыкальный. – И проверь, чтоб разбитых не было. Посмотри каждую чашечку… Ну, ладушки. Я тебе еще в пять часов позвоню. …и куда ни посмотришь — лакированные плечики с золотым трилистником «Адидас». На них солдатские гимнастерки. Старого покроя. Последний земной наряд. Иногда кладут прямо на мертвую грудь. Деревянные нары. На них – спящие, ботинки зашнурованы, в носках, босиком, спящие, спящие. Цинком плачут паяльные лампы. Эх, Адидас, Адидас! Шиндандский госпиталь, ноябрь 1988 г.Афганский разговор
Распаленный после бани подполковник стряхивает крошки с разостланной газеты. И, как будто споря с кем-то, убежденно восклицает: «Нет, наш солдат – самый лучший…»
– Тебя как зовут?
– Миша.
– Миша, расскажи, как это было.
– Ну, мы не знали, что это духи.
– Как это?
– Они баранов пасли. Часто проходили. Мы думали, что вернулись.
– А когда вы поняли, что это духи?
– Они стрелять начали. Из пулемета.
– Так сразу?
– Они сначала просто прошли. Потом вернулись.
– А сколько их было?
– Сначала четыре. Остальные потом начали.
– Начальник заставы сразу погиб?
– Да, он от сигналок шел.
– А кто еще?
– Алиев. Он из шестой роты. Прямо в рот попало. Он так и не закрылся. Зубы выбило и язык.
– Ну, и что вы сделали?
– Младший сержант Сигиздинов к рации побежал.
– Он кто?
– Замкомвзвода.
– Ну, и что было дальше?
– Он сказал, что разбило. Ее вытащили, когда пол делали.
– И что было потом?
– Он сказал, что духи и чтоб автоматы… А кто на постах стоял, сами начали. Потом все – за мешки. Младший сержант Сигиздинов сказал, чтобы цинки открывали…
– Ты где был в это время?
– Штангу делали. Потом автомат взял и в укрытие. Для БМП. Там… ну, как по боевому расчету. Там ниша и ящик.
– Ты первый раз стрелял по духам?
– Нет, первый раз, – когда выводили.
– Попадал?
– Сначала просто стрелял, потом целился.
– Ну и как?
– Не знаю, ведь из пулемета тоже…
– А по времени – когда это случилось?
– Днем. Должны были продукты привезти. В двенадцать часов.
– Так что, у вас ничего не оставалось?
– Нет, только мясо кончилось. Было еще, когда бараны на минах подорвались, нам духи на бакшиш дали. Лейтенант Гусейнов его с Газеевым в полк отправили. У него четырнадцатого – день рождения. Был. Ну, был бы.
– А что оставалось?
– Крупа была. Рис. Галеты. Много еще было.
– А вода?