15 ноября 1942 года я вылетел с докладом в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандования. Прежде чем попасть в столицу, нашему самолету пришлось сделать солидный крюк. Летели мы через Баку, Астрахань, Куйбышев, садились на временные полевые аэродромы, затерянные среди равнинных полей России. Наконец — под крылом мелькнули тусклые посадочные огни Подмосковного Центрального военного аэродрома…

И вот я снова в Москве, в Кремле, в приемной Верховного Главнокомандующего. Ждать пришлось недолго. И. В. Сталин принял меня сразу.

Был поздний час. В просторном рабочем кабинете Верховного никого не было. Сталин сидел за большим столом, на котором была развернута карта, и он что-то отмечал на ней карандашом. Рядом стоял стакан остывшего чая, на пепельнице лежала забытая трубка, струившая ароматный сизый дымок.

Сталин приветливо поздоровался и попросил как можно подробнее проинформировать о положении на Кавказе.

Я доложил Верховному Главнокомандующему о контрударе по гизельской группировке врага, о мужестве войск, народных ополченцев, партизан, жителей столицы Северной Осетии — города Орджоникидзе.

Сталин внимательно выслушал меня, скупо улыбнулся в усы и ответил:

— Хорошо! Зайдите потом к товарищу А. С. Щербакову, чтобы о победе под Гизелью сообщили в сводке Совинформбюро. А осетин я знаю хорошо. Это народ гордый, умеет постоять за Родину в любой обстановке и с большим достоинством.

И. В. Сталин поинтересовался: каково настроение войск и местных жителей, много ли разрушений в городах и селениях, каково состояние Военно-Грузинской дороги?

Во время нашей беседы Сталин изредка присаживался за стол, словно скатертью накрытый большой картой, синим, хорошо отточенным карандашом делал на ней аккуратные пометки.

Кавказ Сталин знал хорошо. Называл не только мелкие города, но и отдельные населенные пункты, горные перевалы, реки на территории Северной Осетии, Грузии, Кабардино-Балкарии, в районе Черкесска и Туапсе.

Помню, я никак не мог точно произнести название горного осетинского селения Дзуарикау. Я говорил: Дзаурикау. Сталин улыбнулся:

— Дзуарикау — это значит: «селение святых».

Затем в общих чертах он проинформировал меня о предстоящей Сталинградской операции и приказал готовиться к наступлению на Кавказе.

— Закавказскому фронту скоро будет легче. Мы намерены разгромить врага на Волге.

Уезжал я из Москвы в радостном настроении. Предстояло широкое, планомерное наступление на Кавказе.

Наступление

Терек и Волга… Немалое расстояние разделяет эти две водные магистрали. «Главную голубую артерию» страны питают ключевые родники России. Терек берет свое начало в ледниках седого Казбека, но судьба у них едина. Преодолев на своем пути многочисленные преграды, они устало бросаются в объятия Каспия.

В ноябрьские дни 1942 года судьба этих рек тоже была едина. Битва на Тереке проходила в момент, когда немецко-фашистские захватчики прорвались к берегам Волги. Крепость на Тереке выдержала атаки гитлеровских танковых колонн, волжская твердыня в этот момент была в огненном кольце. Враг отчаянно пытался захватить Сталинград, но встретил невиданную стойкость воинов, защитников города.

В оперативном приказе вермахта было, в частности, стратегическое решение: для усиления сталинградской группировки перебросить на Волгу часть военных соединений с Кавказа.

Этот замысел Берлина был своевременно разгадан. В приказе Ставки Верховного Главнокомандования перед войсками Северной группы Закавказского фронта была поставлена задача: «Активными действиями сковать все силы 1-й немецкой танковой армии и не дать немецко-фашистскому командованию осуществить широкие переброски войск из группы армий „А“ под Сталинград». [41]

Мы понимали, что это ответственное задание, и для выполнения его предложили план, разработанный в штабе Северной группы. В нем предусматривалось нанести противнику контрудары на нальчикском и моздокском направлениях. Главной ударной силой в направлении Нальчика должна была стать 9-я армия под командованием генерал-майора К. А. Коротеева. Ей ставилась цель: выйти на рубеж реки Урух.

Однако действия 9-й армии оказались не совсем удачными. Ей удалось вклиниться в оборону врага всего лишь на 10 километров. В предыдущих боях ее войска понесли серьезные потери, в то время как 23 и 13-я немецкие танковые дивизии и мотодивизия СС «Викинг» получили пополнение. Кроме того, причина неудачных действий левого фланга нашей армии крылась в плохом взаимодействии пехоты, танков, авиации.

Вскоре из Москвы последовала очередная директива: «Прочно прикрывая основные направления на Грозный и Орджоникидзе, нанести удары на обоих флангах и разгромить моздокскую и алагирскую группировки врага». [42]