Теперь уже, не таясь, начали писать в письмах, что их обманывают, выдают самое настоящее бегство за планомерное отступление.

У гитлеровских стратегов в то время появилось два термина, которыми они пытались как-то предотвратить развал в воинских частях: «эластичная оборона» и «планомерный отход». Они говорили, что это своеобразный тактический прием, с помощью которого они выманят на себя советские группировки и неожиданным ударом повернут их вспять. Это, конечно, был просто пропагандистский трюк военной машины рейха. Они, видимо, даже забыли в тот момент изречение своего стратега Мольтке, который писал, что «терпит поражение тот, кто перестает верить в саму военную идею…».

Ефрейтор Аугсен из 123-го полка 50-й пехотной дивизии дал на допросе довольно четкую картину «славному отходу»:

«Тяжелое впечатление производило то, что при отступлении мы все уничтожали и взрывали. Невольно приходила в голову мысль, на Кавказе нам больше не бывать! Ясно, что при „стратегическом отступлении“ всего не уничтожают… Все, что мы не могли надеть на себя, нам пришлось уничтожать, в том числе и зимнее обмундирование, доставшееся с таким трудом. Мы ошеломлены, что у русских оказалось столько превосходного оружия и такое огромное количество солдат…»

Вместе с группой командиров довелось мне побывать в освобожденном Нальчике. Там, где стояли здания Дворца пионеров, педагогического училища, Кабардино-Балкарского драматического театра, республиканской библиотеки, санаториев и домов отдыха, остались груды развалин.

«Кратковременное хозяйничание немецко-фашистских оккупантов на территории Кабардино-Балкарии дорого обошлось трудящимся республики. Были полностью уничтожены все промышленные предприятия, разграблено имущество колхозов, совхозов, МТС, разрушены школы, кинотеатры, дома культуры, библиотеки. Ущерб, который причинили Кабардино-Балкарии фашистские оккупанты, оценивался почти в 2,5 миллиарда рублей…» [50]

Фашисты казнили 4,5 тысячи граждан Кабардино-Балкарии. Среди них были партийные и советские работники, активисты, старики и дети.

В Нальчике особенно свирепствовали фашистские банды из горнострелкового батальона «Бергман», которым командовал капитан Теодор Оберлендер, ставший впоследствии министром в правительстве ФРГ при канцлере Аденауэре. Гитлеровские палачи уничтожили сотни мирных жителей. В противотанковом рву на подступах к городу было обнаружено не менее шестисот трупов истерзанных советских людей.

Освобождение Нальчика имело важное значение в ходе всей операции по преследованию гитлеровцев. Лондонское радио, комментируя успехи советских войск на Северном Кавказе, сообщало: «Захватив Нальчик, русские овладели городом, который мог бы служить немцам прекрасной зимней квартирой. Но значение занятия Нальчика этим не ограничивается. Имея Нальчик, немцы загнали клин в русские позиции и угрожали узловому пункту трех железных дорог. Захватив Нальчик, русские ликвидировали клин, и отныне эти три железные дороги переходят в руки Красной Армии…

Учитывая это, можно без преувеличения сказать, что русские достигли значительного успеха. Наконец, и это особенно важно, надо учесть, что немцы уже не приближаются к богатейшим нефтяным источникам Кавказа, а, наоборот, все больше отдаляются от них». [51]

Шло время, однако организованного, четкого и планомерного преследования у Северной группы войск не получалось. Не хватало опыта наступательных боев, не хватало сил, техники. Лесные и предгорные дороги осложняли продвижение вперед.

За три дня боев войска группы смогли продвинуться только на 25–60 километров. Штаб потерял связь с армиями и подвижными соединениями фронта.

И. В. Сталин был вынужден 8 января вновь телеграфировать мне и командующему Северной группой войск генералу И. И. Масленникову: «Третий день проходит, как вы не даете данных о судьбе ваших танковых и кавалерийских групп. Вы оторвались от своих войск и потеряли связь с ними. Не исключено, что при таком отсутствии порядка и связи в составе Северной группы ваши подвижные части попадут в окружение у немцев. Такое положение нетерпимо.

Обязываю вас восстановить связь с подвижными частями Северной группы и регулярно два раза в день сообщать в Генштаб о положении дел на вашем фронте.

Личная ответственность за вами». [52]

…Каких только зим не приходилось мне пережить за свою военную службу: февральскую слякоть на фронтах первой мировой войны, январские стужи в Поволжье в годы гражданской, ураганные обжигающие ветры на Каспии, декабрьские и мартовские морозы Подмосковья. Но нечто неповторимое довелось мне испытать в январские дни в бурунных степях Ставрополья. Такое — не забывается. Снежный смерч, вобравший в себя колючий снег и песок, превращал день в мрак, валил с ног, проникал сквозь едва заметные щели, иглами колол лицо, затруднял дыхание.